- Уже люблю тебя, ты не спихиваешь меня в больницу и не кудахчешь, как Леон, - задумчивая улыбка, новая грань сумасшествия. Безопасная.
Имре потянулся, на сколько позволяло пространство вокруг. Он организовал себе зеркало перед лицом, полюбовался на кровавые разводы и хмыкнул.
- Да меня как на обложку "Пипл" лепили.
Машина остановилась и он посчитал своевременным из нее выползти. Оказавшись в помещении гаража, Имре вдохнул глубоко и остановил чиркнувший по округе взгляд на лице водилы.
- Что, идём к тебе лепить мне пластырь на фасад? Ты держишься молодцом, даже когда зарезал её.
Взгляд был изучающим, смешливым, он забавлялся, как вспоминающий старый розыгрыш почти что друг.

- Кто я? - небрежно переспросил он и снова хмыкнул, приподняв голову.
- Ты правда не помнишь меня. Удивительно, как коротка людская память. Всего-то одна жизнь.
Он молчал и смотрел на мужчину, пока не поднялись на нужный этаж. А выйдя, сказал ему уже у двери в его квартиру:
- Ich nur der Tod, Luigi.
Он не искал во взгляде узнавания. С его точки зрения эта фраза должна была всё и сразу объяснить итальянскому хулигану. Да и на немецком он должен был бы говорить. Но так думал Имре. Однако реальность от чаяний порядочно отличалась.
Войдя в квартиру, мужчина упёрся взглядом в зеркало и философски завис, оглядывая себя с несколько удручённым видом. Именно не с кислым, а несколько удручённым. Так по факту крышесдвига Имре за минуты превратился из разнузданного буяна в сдержанного велеречивого циника.
- Пустишь меня в душ и я буду приятней, - подсказал он пункты из инструкции по эксплуатации себя. Рубашку он стал стягивать ещё у двери, благо, прикрытой итальянцем.

Отредактировано Имре Месарош (2009-05-14 05:13:31)

Итальянц шинковал томаты, а псих купался в душе, сложив некрасивой черной кучей все свои вещи на пол прямо под дверцами душевой кабинки. Покуда он мылся, в голове застучало, заухало и в виски отчаянно упрямо ломанулась кровь. Имре охнул и стал оседать. Не хотелось, да кто ж его спрашивал. Ладонь проскрипела по влажной поверхности душевой вниз, Имре опустился на одно колено и прислонился плечом и головой к стенке. Он дышал учащённо, а потом всё спокойней. Когда же Имре стал промаргиваться под тёплыми потоками душа, мыльная пена с него уже почти вся смылась. Он выпрямился, стал озираться, удивлённо таращась на то, что его нынче окружало. Да, явно был провал. Клуб. Что-то про улицы. И душ. Да. Явно не хватает связок.
- Ну, да и пофигу, - подумал он вслух. Голос звучал весело, пофигистично, обычно для Имре. Вернулся.
"Так. Я в душе. Не в отеле. А где я? Вот вылезу и соображу". Купаный, более трезвый, нежели час назад, посвежевший и шаловливо настроенный певец обернул бёдра найденным в душе полотенцем и отправился на прогулку по незнакомым "хоромам".
Квартира была уютной, современной, модной, и явно не очень часто навещаемой своим хозяином, не домосед.
"Может, в клубе подцепил? Тогда ясно, с какой целью. Вот и в душе побывал. трезвел, видать".
Он нарисовался в той части жилища, что была кухней, всё ещё обалдевая от стремительной перемены событий и улыбаясь на волне азарта познания выдаваемых ему жизнью сюрпризов. Имре стал откровенно разглядывать того итальянца с буйной растительностью на голове "и, видно, на всем теле", в квартире которого, судя по всему, он сейчас и был.
"Ну, значит, любовник. А если нет... что ж, потом поржу".
Сначала Имре наблюдал, как итальянец готовил, это завораживало. Певец стоял достаточно близко и вёл себя не аки тень, чтобы для брюнета не было неожиданностью, что он тут не один.
Имре подошёл подлиже. Упёрся рукой в столешницу. И ещё поближе. Спёр с доски кубик помидора и отправил себе в рот, довольно улыбаясь. Поведение итальянца ему нравилось, руки его нравились и общий дремуче-южный вид.
"Точно склеил".
Преодолев не такое уж и громадное расстояние, оставшееся между ними, немец положил руку аккуратно на кисть руки итальянца, в которой был нож, чтобы он перестал размахивать лезвием, потом подвинул чужую руку вместе с доской в сторону и остался стоять совсем вплотную к мужчине с хитрым блеском в светлых бесовских глазах разглядывая его лицо, впитывая его реакцию. Сначала одна, потом другая рука улеглась на чужие бёдра.
"А знакомство возобновлять будем потом", - подумал он, губами чиркнув по краешку мочки уха брюнета. Раз пришёл кому-то с утра после клуба, общение явно продолжать только в одном ключе. Завтраки будут потом.

- Так я был не прав, подумав, что мы успели познакомиться в клубе? - он усмехнулся и почесал задумчиво переносицу, оставшись сидеть на столе, что ж, начальная реакция итальянца была хороша, но его вопросы с теорией Имре не стыковались, - Вот прикол. Тогда откуда же ты нарисовался? Или... откуда я нарисовался у тебя? Мы же  у тебя? Так понимаю, знакомиться самое время. Меня зовут Имре. Можешь ржать, имя у меня венгерское, я привык, что итальянцы реагируют весело.
Имре нервно хохотнул, понимая, что он не помнит лица итальянца, хотя как-то же успел с ним к нему прийти и даже добраться до душа, стало быть, уже видались, но в памяти совершенный ноль насчёт его физиономии.
- А ты, значит... - он вопросительно посмотрел на Луиджи, улыбаясь лучезарно, ожидая его имени.
Он помнил, в каком удручающем состоянии его вещи остались, он так и не забрал их из ванной. Не ходить же в полотенце до скончания века?
- От тебя можно позвонить? Мне так от души не хватает сухих джинсов и чистой футболки. А все шмотки в отеле.
"Творится какая-то необъятная херня. Провалы в памяти по пьяни - дело привычное. Но не до такой степени. Что ж за блядство... вашу мать! Я не выпил таблетки!"
Имре разулыбался. Он начал понимать всю глубину кризиса жанра. Значит, вот как? Жизнь берёт за жабры и диктует свои условия. Либо он как старичок на таблетках. Либо неадекватен и сам себя не помнит. "Жопа..."

Итальянец ковырялся в памяти, Имре посмеивался беззвучно и наблюдал за ним. Спрыгнул со стола, хватит себя на салат высиживать.
- Прикинь! На плакатах! Сам в шоке! - расхохотался мужчина.
- О! Спасибочки, добрая ты душа.
Забыв про свои удручающего вида шмотки, Имре стал одеваться в принесённое сразу не отходя никуда, решив, что итальянец не благородная девица, в обморок не закинется.  А учитывая, как он отозвался на нехитрые приставания Имре даже с учётом того, что они не занимались взаимным склеиванием до того в клубе, ничего нет зазорного в том, чтобы посветить перед ним упругим задом. Дразнить тигра, дёргая за усы - чем не аттракцион? Имре уселся на стул, подворачивая джинсы, итальянец был покрупней.
- Ты прости, конечно, я у тебя и помыться успел, и на столе посидеть, а как тебя звать, не помню.
Тут итальянец про заражение завёл, блондин только головой покачал. "Что ж они как сговорились-то все?"
- Виноват? Да ладно. Я же уже был в душе, нахрена пластырь?
Он заинтересованно покосился на недоделанный завтрак.
- Давай менять пластырь на еду, пока у меня не случилось заражение от голода, - наглая насмешливая морда, но чрезвычайно обаятельная. В такую и двинуть не жалко и приголубить не противно, контраст!

Отредактировано Имре Месарош (2009-05-14 19:56:40)

Так разговор пошёл явно лучше. Имре сначала просто тащился, наблюдая за шустрыми руками мужчины.
- Обожаю смотреть, как люди готовят, особенно, когда уверенно готовят.
Наглый облизывающийся кот рядом с озадаченным переменами в госте итальянцем. Гармонию воскресного утра нещадно попрана безумным гостем. И Бугатти в следах крови.
Приятней, чем смотреть, было всё это есть. Мелькнула мысль, что чего-то там про ужин вчера говорилось. Он стремительно вспоминал. Про аукцион. Про разговоры с братом. Вот только итогов уже не помнил, видно, был слишком пьян.
Перестав жевать, Имре смотрел в никуда перед собой. Воспоминания обуревали. Перестав зависать, он продолжил завтрак, когда с едой было покончено, Имре улыбнулся доброжелательному хозяину.
- Спасибо. Ты чудесно готовить. Страшно подумать, какая будет вкусная штука, если тебе вручить больше продуктов и приковать к плите.
Хотелось курить, спать, но надо было устаканивать брошенные вчера по причине опьянения дела.
- Я тоже повторяюсь, Луиджи. От тебя можно позвонить? Я не в секс по телефону, не пугайся. Проебал где-то мобильный, надо объявиться. У меня тут брат в Палермо живёт. Чую, я его вчера в неведеньи бросил, свалив из клуба.