Проводив Паоло долгим взглядом, Антонио снова уткнулся в ноутбук. Его взгляд переместился к нижнему правому углу экрана, где отображалось время, и он вспомнил, что до проповеди собирался заехать в ателье, где с него должны были снять дополнительные мерки, и где уже ждал готовый костюм для завтрашнего дня.
Съев свой завтрак и выпив чашечку крепкого кофе, дон еще раз обошел свой сад, наслаждаясь свежим после дождя воздухом, и уже почти не чувствуя тяжести похмелья, и затем поднялся к себе в спальню, чтобы переодется.
Позвонив своему водителю и охране, Тони снова принял душ, выбрал легкий костюм на выходной день, побрился и аккуратно зачесал волосы назад. Стоя перед зеркалом, он внимательно рассматривал свое лицо: морщинки возлу губ, у самых глаз и между бровей. И как бы хотелось назвать их "лучистыми", да вот только они были скорее другого толка. Веселого в жизни Морелло было мало, и он привык лишь хмуриться, а не смеятся во весь голос дружеским шуткам. А были ли вообще друзья, чтобы смеятся их шуткам? На ум приходил только Санторио. Когда-то в молодости они веселились вместе, много шутили, подкалывали кого-то, но в какой-то момент все стало слишком серьезным. Да уж, попробуй тут пошутить, когда работа и жизнь требует столько ответственности. И надо же было сегодня попытаться эту дружбу разрушить какой-то нелепостью, порывом, почти таким же ярким и неожиданным, как в юности. Антонио выкрутил кран с холодной водой и умылся, позабыв о том, что только что причесался. Несколько мокрых прядей прилипли ко лбу, но он так их не убрал. Растерев влагу с лица полотенцем, мужчина потер ладонями глаза и вышел из туалетной комнаты, пообещав себе, что больше не будет об этом думать. По крайней мере в таком количестве. Ведь со временем все пройдет и позабудется. Да?
Застегнув на левом запястье часы и встряхнув рукой, Тони что-то пробубнил под нос и поцеловал крестик, выглянувший из разреза рубашки. Спрятав его обратно, он застегнул почти все пуговицы, исключая последнюю, и снова посмотрел на себя в зеркало, только в то, что было в гардеробе.
Дева Мария, мне сорок, черт возьми, пять лет... Пятый десяток. А я все равно чувствую себя не тем, кого искал в себе всю жизнь. Время течет сквозь пальцы, и я уже вряд ли успею сделать все то, что собирался... что хотел.
В это воскресенье Антонио позволил себе много лишних эмоций, и, спускаясь вниз по лестнице, обдумывал, что ему стоит исповедоваться. Просто для того, чтобы попробовать хоть как-то снять с себя эту душевную тяжесть. Что-то происходило, а он не понимал, но и рассказать об этом кому-то, довериться тоже не мог. Да это было бы просто смешно! А вот Святой Отец должен выслушать, и дать совет, даже если бы тот будет мимо.
Сев в машину, Антонио опустил стекло и, наконец, закурил. Почему-то наверху он так и не смог понять, чего же ему хочется. А на свежем воздухе, пропитаным озоном, стало ясно. Да и никотин позволял яснее думать. Или так только казалось.
Машина тронулась в сторону центра, в ателье, и дон попросил настроится на волну радио, где постоянно играл французский традиционный шансон. Музыка душевная, красивая, завораживающая. Как раз под это тягостное настроение.

Cattedrale di Vergine Assunta - кафедральный собор Палермо