условно от ресторана Сицилия, через Больницу (а так везде)

Антонио Морелло, раненый, в сопровождении консильери, плюс водитель приехавшей за ним и опознанный Микеле как Арриго Сабатини, советник босса Короны, оставались с шефом все время, пока тот был в больнице, у которой, естественно, дежурили, не вызывая ни у кого ни малейшего подозрения (подростки и подростки, их кругом собирается не мало шумными стайками) малолетние глаза и уши Коза Лимита.
К этому времени Микеле уже получил звонок от Скользкого Джо, которого не любил, но уважал (в основном, правда, потому, что именно он оплачивал развлечения всей этой разношерстной своры) с приказом означавшим только одно - массу веселья и отличный заработок! Так что покуда торчал в теньке под цветущей акацией в больничном дворе, парень сделал звонков наверное сто пятьдесят, вытаскивая всех бездельников, кто только мог держаться в седле скутера себе на подмогу: денек выдавался горячим. Наконец Морелло таки... эм... вынесли... аки принцесу из больницы и все тот же Каен в том же составе отправился, как не сложно было догадаться, на виллу босса. На территорию машина въехала с бокового, восточного, подъезда, о чем и было тут же доложено Джо.

Жарко. Зной сиесты вынуждает все живое забиваться в тень. Вот и для одинокого мальчишки, неторопливо подкачивающего колесо на своей Веспе, она пригодилась - правда в основном для того, чтобы прикрыть свое присутствие от возможного наблюдения с виллы дона Короны. Он - маленький, невзрачный и незаметный, и еще с пяток таких же, тусующихся в окрестных кустах по всему периметру ограды виллы, вне зоны досягаемости камер внешнего обзора. Присматривают за всеми въезжающими - выезжающими машинами и выходящими людьми.

>>>>>>> улица.

Неприметный, слегка запыленный внедорожник показался на подъездной дороге к вилле Морелло. Не смотря на мягкий ход машины, из-под колес полетели мелкие камешки гравия, когда она затормозила.
Джулс вышел из машины, в последний раз затянулся сигаретой и поднялся по ступеням. Не стоило заставлять босса ждать. Его звонок не особенно встревожил Джулио, он уже привык к этому неспокойному времени и необходимости быстро реагировать.
Нормально парковаться Джулио тоже не стал, предположив, что много времени дела не займут.

гостиная

>> Бульвар

Паоло молча проследил глазами за тем, как его провожатый вышел из машины и вынул его вещи из багажника, а затем осторожно вышел сам и огляделся, пальцами сжимая верхнюю кромку дверцы, будто при неблагоприятном стечении обстоятельств кто-то дал бы ему отсидеться внутри. Он понятия не имел, где очутился, и это пугало больше всего.
- Следуй за ним.
Если у него и были какие-то сомнения относительно того, спросят ли его мнения, то их мгновенно развеяли. Кивнув, Паоло молча отошел от машины, и мужчина, больше не удостоив его вниманием, сел и немедленно уехал. Несколько раз оглянувшись ему вслед, Конти выпрямил спину, повыше задрал подбородок и зашагал следом за амбалом, без натуги отнесшим его чемодан к широкому крыльцу и нетерпеливо на него глядящим теперь поверх солнечных очков.
- За мной! - произнес он грубо и толкнул двери в холл.
Паоло ничего не оставалось, кроме как послушаться.

>>> Гостиная

Отредактировано Паоло Конти (2009-03-17 20:01:49)

» Новая квартира Сергио Саччи

Холодом пробирало до костей. Паоло колотило, с волос по лицу и за шиворот стекала потоками вода. Он шел в воде, он сам был водой, ветром, солью слез на губах, неудержимых отчаянных слез...
Выйдя из дома Сергио, он метнулся прочь, стремясь как можно дальше уйти, чтобы не видеть больше лица, не слышать голоса, не лгать снова в ответ на ненужные никому вежливые вопросы. И не услышать снова яростное брезгливое "Нет!!!", полоснувшее по сердцу болью, продолжавшее эхом звенеть в ушах.
Нет! - это значит, не стоит и надеяться, не во что верить. Нет - это кромешность отчаяния, точка невозврата. "Нет!!!" - голос преследовал, бил, толкал в спину.
Сергио... За что? Почему столько ненависти? Столько злобы... Я понимаю, я всего лишь на раз, но... Неужели это из-за того, что это за деньги? Как я мог...
Миновав городскую площадь, Паоло осел у гранитного парапета, рядом с забором вокруг ратуши, ослабев и не видя больше ничего, слезы застилали глаза. Вода очищающего дождя хлестала с небес, но смелости не достало обернуть лицо к Богу. Так он и рыдал, прижав руки к щекам, спрятавшись от Его глаз за нелепой преградой плоти, пока не привлек внимания охраны и его не попросили удалиться прочь.
От сердца будто что-то отслаивалось чешуйками боли, словно обгорало полено. Внутри пылающие алым жаром угли, снаружи - остывающий ворох седого пепла, черная сажа, гарь, саднящая в горле. Если бы Паоло мог, он бы выкашлял этот сочащийся ком на булыжники мостовой и ушел не оглядываясь. Но надрывный кашель зря скручивал тело в судорогах, боли внутри меньше не становилось. Всякому, любившему хоть однажды, знакома эта мука, и всякому кажется, что его-то боль - уникальна и свежа, никто не любил сильнее, никто сильнее не страдал... Паоло эта напасть настигла тогда, когда приличные люди уже обзаводятся семьями и рожают первенца. И что с того, что ненависть пришла раньше? Не зря романтики и поэты придумали расстояние между ненавистью и любовью длиной в один шаг. Не солгали...
Уже при первой встрече, пылая гневом, Паоло чувствовал, что человек этот, порывистый, необузданный, горячий, сыграет в его жизни важную роль.  Сгорая от стыда в клубе, изнемогая от страха под лучами софитов, задыхаясь от боли и обиды под его тумаками, плавясь в пламени пожара крепких рук, он думал лишь о том, чьи глаза на него устремлены. И теперь, оставив всякую надежду вновь испробовать вкус этих губ, от отчаяния он готов был расстаться с жизнью. С горячностью и пылом юности, он молил Господа как о милости, умоляя послать ему пьяного лихача, карманного вора, убийцу-маньяка - но все эти синьоры благоразумно отсиживались дома, не зная, как нуждается в них молодой человек, уныло бредущий в рассветных воскресных сумерках.
Пока он пешком преодолел три квартала и добрался до виллы, дождь прекратился и в просветах туч снова засияло солнце. Дойдя до виллы, Паоло, наконец, осознал, как же он ужасно себя чувствует. В легких клокотало, словно дождь пропитал его насквозь, голова горела огнем и нещадно ломила болью. Если бы он мог увидеть себя со стороны, то не узнал бы: чудовищные синяки под глазами, бледный как смерть, насквозь мокрый. Неудивительно, что охранники не сразу пустили его в дом, едва узнав в нем всегда собранного и серьезного секретаря советника Сабатини.
- Мамма мия, что стряслось?!
- Пустяки. - бесцветным голосом ответил Паоло и прошел к дому. Сил еще хватало двигаться каким-то чудом.
"Душ и в постель. Хотя нет... Надо найти аспирин. Кажется... - приступ кашля снова скрутил на грыльце, легкие изнутри словно присыпало перцем. - Кажется, я всё-же простыл. Арриго будет недоволен..."
Не придумав ничего лучше, Паоло как был, направился прямиком на кухню, посчитав, что в такую рань никого не встретит по дороге, а днем сможет спокойно отлежаться у себя в комнате.

Вилла семьи Морелло » Кухня