Солнечные лучи сквозь кисею полупрозрачной тюли в раме тяжелых, парчевых, словно театральный занавес в Ла Скала партьер... эта сцена играется уже который раз: и неизменно прекрастна. И неизменно притягивает жадный до совершенной красоты взор.
Мизансцена:
Пастель. Белое, оттенка тепла только что вытащенного из под курицы яйца, белье с каймой из прованских хлопчато-бумажных кружев.
Актеры:
Двое мужчин. Обнажены (если не считать того, что скульптурная красота тела одного из них всегда одета в вечные библейские сюжеты, вбитые в смуглую от природы кожу умелой рукой татуировщика). В объятиях друг друга.
Акт I
Уже закончен. Ночь посвященная наслаждениям измотала и погрузила в долгий, сладостный сон, без сновидений... какие видения затуманенного разума смогут равнятся в красочности со впечатлениями это ночи: одной из многих, и каждая способна затмить собой любой сон...
Франческо заворочался, спугнутый дневным светилом, что зависливо заглядывает в зал, в надежде узреть хоть кусочек волшебного финала, съэкономив таки на билете... разочарованное, скользит приглушенным занавесями лучем по золотистой, мраморно-гладкой коже, подкрадываясь к лицу, и, наконец, пробирается настырно меж черных рестниц сомкнутых век итальянца, мстя, за то, что отдал луне лучшее место в амфитеатре.
ммм...
Проснувшись, Ческо опять пошевелился, переворачиваясь на бок, спиной к окну и закидывая руку через живот Альваро, укрытого одеялом ровно по линии кудрявого, темного пушка, струйкой спускающегося от пупка в пах. Так не хочется начинать новый день. Еще почти спящие ощущения заполнены смутными картинками де-жа-вю и и полу-сонными, полу-памятными видениями, зыбкими, как туман, и как туман манящими... от куда-то из прошлой жизни.

Большое (не грузное, нет, но безусловно большое, особенно если вспомнить, что Франческо ростом не такие уж и громадные 186 см будет меньше своего капореджиме) удивительно приятное в сочетании взаимоисключающих ощущений (твердое налитыми силой, регулярно и тяжко загружаемых работой мышц, и в то же время мягкое, когда эти мышцы расслабляются в покое и доверчивом неведении) тело Альваро так и просится на объятия. Оторваться от него по собственной воле почти невозможно... вот и приходится затевать неподобающие игрища, уподобляя обоих юным зверькам.
Крепкие борцовские захваты даются с утра непомерным трудом, напрягая мышцы и срывая дыхание в дикий ржачь. Острый язычек колумбийца еще и успевает пройтись по подкорке шпильками острот. Крестный прыскает, мстительно кусая мерзавца за сосок в ореле щупалец магических растений цветной татуировки... да так и зависает, теряя волю и способность сопротивляться ощущению упругой горошины с запахом молока и мускуса, перекатывающейся прохладной морской жемчуженкой по горячему языку...
ммм....
и тут же расплата - дон, уложенный на лопатки в воздушность перины, с улыбкой до ушей смотрит снизу вверх на всклокоченного захватчика придуривающегося от души... на душе пушисто и довольно: редкие мгновения человеческих чувств  в егго жизни как алмазные самородки в отвалах африканских копий - находятся регулярно, но все равно бесценны и безумно дороги. Святой раскраснелся, и даже природная смуглота не скрыла коралла залившего кожу разыгравшегося капо. Дыхание Ческо углубляется: бархатистый мешочек свешивающихся яичек в паху любовника, нетерпеливо ерзающего на нем, то и дело касается затвердевшего ровными, четко очерченными кубиками живота, и каждое касание перекрывает на мгновение кислород к мозгу...
- Я может и сдамся... - враз вспотевшие ладони легшие на бедра зеленоглазому мужчине, с трудом скользят впаиваясь в кожу намертво, а пальцы сами собой вдавливаются подушечками в подобную железу плоть, - такой красе как ни сдаться... - Ческо подмигивает, потягивается, приподнимаясь, и ловко шныряет одной рукой меж ягодиц Альваро, с сатанинским блеском в глазах облизываясь и скользя вдоль обильно умасленной не так давно под бесстыдным покровом ночи ложбинке к самой дырочке, тут же соскальзывая в слабо сопротивляющееся отверстие средним пальцем, - но контрибуцию платить тебе...
ну-ну... а вот тепрь поважничай у меня...

Закрытый дворик------------->

Ласковое касание пушистого, длинноворсного ковра, лизнувшего ступни, стоило лишь скинуть босоножки на пути через комнату к кровати, сразу потушило все еще стоявшие колом в груди эмоции. Включив лишь приглушенный свет ночников в изголовье кровати, Ческо присел на нее прикрывая глаза и потирая пальцами переносицу: все, что осталось сейчас за тяжелыми дубовыми дверями спальни хотелось выкинуть и из души, дав наконец-то отдохнуть чувствам.
Нужно сходить в душ... это все изменит.
Вот только хотелось сейчас просто повалиться на спину, а потом на бок, и подтянуть к груди ноги, свернувшись в клубочек, и накрыться краем одеяла, исчезнув из этого мира. Но дон прекрасно знал, что в этом случае сон будет не долг - неминуемо дискомфорт, доставляемый одеждой и запахом накопившемся на теле за день пробудит где-нибудь посреди ночи и потом будет не уснуть.
погоди... какое посреди? еще же Олег придет...
Долг перед любовником оказался наверное самым эффективным аргументом, и итальянец, сделав над собой усилие, таки встал с пышной перины кровати, отправившись в ванную комнату.
Тугие водяные струи, ударившие в скованные напряжением дня мышцы как обычно оказали животворный эффект: Ческо ожил, заулыбался, натирая кожу ароматной пенкой с ухаживающими маслами - привычка к максимальному уходу за телом неистребима - повернул рычажок на насадке душа в сторону, включая гидромассаж, отфыркиваясь и подставляя плечи под причудливые постукивания упругих брызг, специально подобранных для релаксирующего эффекта. Упираясь в мраморную стену руками и лбом, уговаривал себя только не заснуть, поддавшись приятным ощущениям. Связка шампунь-кондиционер завершила посещение душевой кабины.
Пробежавшись полотенцем по выпуклостям и впадинам совершенного тела в погоне за стремительно сбегающими каплями, поймал почти все, осушив кожу до едва намеченной влажности, и, подойдя к мраморной столешнице под огромным зеркалом, уставленной бутыльками и баночками, весело подумал что еще в его силах, чтобы свести с ума окончательно собравшегося навестить его сегодня в интимной обстановке консильери. Баночка с бальзамом для тела пахнувшего тонко и в то же время экзотично чем-то восточным, показалась вполне подходящей для коварного плана. Натеревшись душистой субстанцией с ног до головы наконец дошел до святого: бриться на ночь - прямой показатель успеха в личной жизни. Типичный южанин - Ческо обрастал быстро, и уже к ужину начинал слегка колоться, а уж ложась в постель мог обеспечить партнеру покрасневшие щеки. Тут уж два варианта, или как Каро давать щетине три дня на отрос, или дружить с лезвием - бородатым дон считал, что становится слишком старым и хмурым, так что на самом-то деле выбора не было.
Посвежевший и значительно повысивший собственную сексуальную привлекательности, Франческо добрался таки обратно до кровати и с ощущением крайнего блаженства забрался в ее пушистые объятия, пока, до появления иного объекта, сграбастав в собственные руки пухлую подушку.
Покимарю пока чуть-чуть... да... просто полежу с закрытыми глазами...
Усталость сделала свое: расслабленный водными процедурами, опоенный дурманящими ароматами, кажется, запустившими свои тончайшие как ниточки щупальца сквозь кожу к самому мозгу, мягкий полумрак и крахмальный хруст прохладных простыней усыпили дона еще до того, как последняя вялая мысль потухла в отяжелевшей голове.

Это может показаться мистикой, как может улыбаться еще не проснувшийся человек словам произнесенным вслух... или это вовсе не слова? Может ощущение касания холодных, по сравнению с уже успевшим сонливо нагреться под одеялом шелковистым телом, рук - возможно именно оно насмешило сон Ческо, растянувшего в улыбке сочные губы. Или это всего лишь не малый вес, придавивший высокий матрас, изменил положение тела дона, потревожив сон. На стыке иллюзии и реальности черноволосый выдохнул, потеревшись носом о подушку, ставшую чуть влажной от впитавшейся с крутых завитков волос воды, машинально пошевелился, потянувшись к источнику нечаянной ласки, прильнувшему к спине.
ммм...
Темно. В темноте лишь тихое дыхание, да тактильные ощущения - вот и весь небогатый выбор способов, посредством которых уснувшему ангельским сном нерадивому любовнику предложено побороти путы Морфея. Но старик сопротивляется, не желая выпускать из рук такой лакомый кусочек, как нежащийся в постели, улыбающийся сквозь сомкнутые веки Франческо - русскому, посмевшему покуситься на золотое тело, придется побороться за свой пучок софитов над пьедесталом звезды этого вечера.
Вместе с безотчетным движением назад, итальянец скользнул рукой по телу мужчины: расслабленной ладонью, словно и не ожидая ничего там найти, кроме мягкости хрустящего постельного белья. Но с каждой минутой все больше и больше чувственной информации просачивалось в замедленные процессы сонного мозга... скорее спинного, чем того, что в кудрявой голове. Поглаживание становится все более осмысленным - так трогают в темноте, чтобы понять форму предмета, но постепенно дону становится ясно, что прильнувший нежно предмет он и так знает уже давно... очень давно... но от того ласка не становится менее желанной, скорее наоборот.
Просыпаться ужасно не хочется. Да и есть ли в том необходимость? Сексуальный голод спит без задних ног, загнанный в будку вчерашним марафоном с Каро. Страсть утомительна, хоть и прекрасна. Тихая нежность - то, чего хочется сейчас. Уютная возня на грани сна и бодрствования - нет рамок, нет обязанностей, нет необходимости доказывать и завоевывать...
Всплыв на поверхность из забытия на столько, чтобы поймать дремотную сладкую мысль, Ческо пошевелился еще, чуть поворачиваясь, и, проскользнув ладонью по широкой спине, обвил шею Олега, потянувшись куда-то во тьму. Повстречать губы удалось не сразу: сначала это, кажется, была шея, потом щека, но треться неторопливая попытка привела таки его губы к сухим ищущим губам... а может это они нашли его.

Все на полу-тоне - притихшие чувства, почти не осознанные ощущения, шепчущие губы, еще не касающиеся - уже не целующие. Voce piana* ночной тишины. Когда все так приглушенно, восприятие обостряется, пытаясь выловить в тончайших вибрациях оттенки эмоций - к ним тянутся все чувства, боясь выронить даже единую малую жемчужину, малейшую высокую ноту, из черного кружева ночного воздуха замершей спальни.
Говорите тише: крики притупляют ощущения. Анилиновые лубочные картинки super HD - режут глаз...
Свечи и шепот, поцелуй и сладкий сон в надежных объятиях - роскошь бытийная, неразменная.
Внутренний взор слабо шевелясь следует за возбуждением нервных окончаний кожных покровов, отслеживая передвижение ладони по телу: причудливый, чуть пугливый маршрут - не задеть бы самое чувственное
тебя щадят...
выдает насмешливый даже во сне внутренний голос, улыбаясь улыбкой полной загадки и лукавства. Тягучие минуты внутренней борьбы - бегущего по нервным волокнам из-под руки Олега тепла и все того же нудного старика Морфея. Ческо облегченно выдыхает: внимательный любовник весьма по-мужски берет решение дилеммы на себя... вместе с его, утягиваемой на широкую грудь, буйной головой... впрочем, сейчас вполне ангельской. Поцелуй, невиннее сестринского, заканчивается едва слышным шепотом
- Утром...
И обещающие губы касаются теплой, плотной кожи, тут же, куда позволяет дотянуться легчайший поворот головы - где-то в ямочке под выступившей на выдохе ключицей. Обвив рукой широкую грудь, Ческо уснул безмятежно и глубоко, погрузившись в сон без видений и беспокойства. До утра, что уж спешило на свидание с душной итальянской ночью...

Тихий голос*

Звук удивил. Именно так - то, что воспринялось сонным мозгом как будильник, и вырвало из невероятно сладкой (потому что под крылышком у любовника) предрассветной дремоты, не идентифицировалось набитым рефлексом с сигналом будильника на его мобильном. Пусть дон и не часто ставил перед собой задачу принудительного пробуждения, обладая прекрасными внутренними часами, но если такое и случалось, то мелодия разрывающая череду фантомных образов сна была иной. Именно поэтому в груди тут же поселилась тревога - что-то происходит не правильное.
Теплый и живой, Олег завозился, к большому неудовольствию чернявой, требовательной коалы, повисшей на нем обвив руками, и для особого комфорта ногами, выскользнул из цепких лап, сумбурно объясняя что-то. Коала - Ческо - лишь неразборчиво что-то мычала, отказываясь расстаться с облюбованной опорой.
Ключевые слова: "охрана", "вилла", "обокрали", выхваченные ухом из разговора консильери, резонировали с тревожной тяжестью под грудиной, быстро прочищая мозги от сонливой ерунды. Мужчина прекратил попытки зарыться с головой в подушки, прячась от голубоватого призрачного рассвета, стекавшего с подоконника распахнутого окна вместе с соловьиной песней, и приподнялся на локте, ища глазами любовника с той стороны огромного ложа, что слегка вибрировало под тяжестью большого человека. Лучше бы он еще немного повалялся - русский как раз в это время облачал свою не маленькую, белую пятую точку в трусы...
ммм... да чего он там такого мог взять... что стоило бы утреннего секса...
Рука упала на теплое еще, належенное место, не дотянувшись до аппетитной задницы пары сантиметров, когда скорый как известный процесс консильери отпрянул от ззагребущей пятерни за пиджаком. Слегка обиженный, что его променяли на какого-то гнусного воришку, Ческо опять подобрался, натянув на себя одеяло, и откинулся на подушки, в полутьме следя за размашистыми, чуть неуклюжими от скорого пробуждения движениями, когда телу еще нужно некоторое время на включение в работу всех тонких рефлексов. Его черные глаза словно увеличились: огромные зрачки открылись полностью, собирая скудную в приглушенной предутренней полутьме визуальную информацию об убегающем любовнике, блестя широкими мазками бликов от белоснежной простыни натянутой до подбородка. 
Олег развернулся - перина еще раз покачнулась, словно потревоженная камнем водная гладь. Дон успел ухватить "мышку" за короткий, жесткий затылок коротко стриженной прически, выцепив лапу из укрытия, оставляя на губах острый поцелуй
- Улизываешь здесь ты... с-с-уууук.. ин ын?
Вопросить было уже некого - консильери и след простыл, оставляя Франческо упражняться в не-родном языке в одиночестве. Это странное слово (или слова?) Журавлев частенько использовал применительно к нему, когда верхушка клана Коза Лимит оставалась наедине в атмосфере так сказать "без галстуков". Франческо частенько порывался спросить, что это значит, но все время забывал. Наиболее с его точки зрения логичным вариантом было то, что Олег использует родной язык для признания: "люблю тебя", или там "я тебя люблю", так-то так, не желая давать знать о своих чувствах вслух. Возможно это была еще одна причина (а может и основная) по которой Ческо забывался с вопросом - эта тема закрылась для него вместе с крышкой гроба Теодоро - никому из не малого числа своих любовников любви дон дать не мог.
А вот заботу и беспокойство - в полном объеме. Оставшись в светлеющей комнате один и прислушиваясь к дивным звукам просыпающегося сада за окном Франческо откинулся на подушках, выгоняя из головы мысли фривольные, и подключая потихоньку к работе мозг...
что за заявочки такие про ограбление?.. и почему мерзавцу приспичило именно сегодня - на следующий день после удара по Короне?
Этого самого Черсте, помощника Журавлева, он почти не знал, консильери общался с ним сам, в основном гоняя по различным порученьям. Незапланированная трель будильника так и стояла в ушах сигналом тревоги.
Что-то мне это все не нравится... а что если это ловушка? Все крупные фигуры клана надежно припрятаны - что если это попытка выманить ферзя?
В груди заныло противно. Следующая мысль уже сопровождалась отработанным жестом - рука сняла трубку телефона на прикроватной тумбочке, набирая номер на домашнем коммутаторе вызывающий охрану.
- Журавлев с охраной уехал?- Тело Франческо словно подбросило на кровати - что значит на Мазерати?... один?!! Остолопы, немедленно выслать машину охраны за ним.
Сердце бешено заколотилось ударяясь гулко и часто в клетку изогнутых ребер.
Дерьмо... вот дерьмо...
Еще мгновения назад нежная и сладостное любовное гнездышко постели теперь словно облепило паучьими лапами, вызывая отвращение и раздражение. Еще продолжая разговаривать с дежурным на посту, Франческо уже выбрался из нее, направляясь в гардеробную.

---------------->Вьезд на виллу

Отредактировано Франческо Канторини (2009-03-01 06:49:18)

12 июля 2008 года, суббота. За полдень.

--------------->Предположительно из казарм и парка, а потом столовой.

Прогулка оказалась, как забавной, так и плодотворной, поселив на губах насмешливую улыбку. Время до обеда пробежало незаметно: они с Олегом еще раз успели перекусить, дообсуждав все насущные дела, и разгребли не мало текучки, а теперь Франческо следовало зайти к себе переодеться. Мохнатый питомец, отдохнувший и набравшийся сил, умотал их обоих, таская за собой на поводе по огромной поляне за домом, в результате чего белые брюки Франческо приобрели где зеленый, где рыжевато-бурый, в тон весьма линючей шерсти мохнатого сокровища, колор.
Зайдя в ванную итальянец понюхал свои руки и понял, что душа не избежать. Теплый дождь по мановению руки удивительным образом упорядочил мысли, позволив, наконец, сосредоточится на главном, еще раз прокрутив в голове короткий разговор с Морелло.
Как доложил вызванный Джорджио, церковь, в которой изъявил желание встречаться Антонио, была местом тихим и безлюдным, что, в целом, было на руку такому внушительному сборищу, но, с дрогой стороны, создавало почву для возможных засад - на открытом месте, таком как цементный завод, делать это было бы выгоднее... единственное, что оправдывало выбор дона Короны, это святость церковной земли - в некоторой степени это гарантировало от перестрелки... но, опять же, не от западни. Зам капореджиме получил задание обшарить каждый метр площади самой церкви и близлежащих улиц в округе километра.
Франческо до последнего запрещал себе думать о предстоящей сделке, как о свершившемся факте... не говори "гоп" пока не перепрыгнешь... лишь тогда барыш можно будет положить к себе в карман, когда доны заключат совместный договор, соблюдение которого – дело чести каждого из них. Вот только после этого Франческо собирался порадовать новостью (а заодно и загрузить работой) Самми и Наарден… а пока обострившееся в предчувствии не доброй встречи восприятие мужчины, пыталось выловить из напоенного водяной взвесью воздуха приметы опасности.
Покончив с душем, Канторини подошел к зеркалу над умывальником, намереваясь побриться – со вчерашнего вечера подбородок уже ощетинился едва заметной, но уже раздражающей восприятие самого себя шероховатостью. Покуда белые шлепки густой пены уносили за собой неугодные дону частицы в слив раковины, его взгляд упал на безделушку, с недавнего времени прижившуюся на невесомой пленке тонкого стекла над мраморной столешницей – веточка белой азалии. Прихоть ребенка – подарок врагу.
Я пытался убить твоего отца, а ты подарила мне цветок. Зачем? Ты хотела бы чтобы мы стали друзьями? Ты еще не знаешь, что это невозможно…
Горячая вода омыла лицо. Франческо подумал, кому он оставит дело своей жизни. Дети – это странно… хотя, маленькая девочка решила, что я ей нравлюсь… возможно я не безнадежен?
Подержав в пальцах цветок, дон положил его обратно: звонко дзынькнул металл о стекло, замерев радужными бликами фальшивых бриллиантов. Обуявшая его сутками назад ненависть к Антонио Морелло спала в душе напившейся крови. Франческо подумал, что, пожалуй, нужно будет как-нибудь придумать повод отправить Джульете цветы. 

------------>Въезд на виллу

Отредактировано Франческо Канторини (2009-03-24 05:35:02)