Диего Агиляра

Диего попал из пункта А в пункт В первее всех. Есть еще порох в пороховницах! Этим и оставалось утешаться, ибо добравшись до цели он вдруг понял, что на сегодня харе и пора баиньки. Но! Обязательно с ценным призом который сам себе он великодушно назначил. И тут он вспомнил, что бросил раненного на "поле боя" какая непростительная оплошность. Надо было возвращаться. К слову эта прекрасная яхта была оккупирована испанцем по умолчанию и, что-где-когда на ней знал как свои пять пальцев. Посему прямым ходом как ледокол испанец направился к аккуратному, встроенному в общий фон мебели, и почти незаметному по этой причине холодильнику. Там глаз порадовало разнообразие ассортимента, что каждый день пополнялся и обновлялся обслугой- вот что значит ссать от одной мысли за провинность перед Крестным. Помянув добрым словом начальство, Агиляра отломил аппетитную ляшку курочки, тут же надкусывая прожаренную корочку, прихватил ярко-алый сочный помидор и двинул к выходу, спасать(если еще осталось что) незадачливого адоката напевая непотребные песни на родном, испанском, о нелегкой жизни и любви портовой шлюхи и контрабандиста.

Франческо Канторини

Так, так, так... мои сотруднички... не иначе...
Смех получался какой-то недоуменный. Мужчина резко сбавил не подобающий аллюр шага, перейдя на обычное свое не в меру элегантное прогуливание, появляясь на мощеной мелкой терракотовой плиткой дорожке спуска к пирсу с пришвартованной к нему роскошной, дорогущей яхтой.
У трапа на оную как раз и образовался небольшой затор из служащих... жадным до понимания происходящего взглядом обшаривая фигуры собравшихся поплавать в ночи, Ческо фигел с каждой минутой все больше и больше.
Нет, в самом факте присудствия (пусть даже и в этот неурочный час) на территории виллы братьев Агиляр (тем паче оба оболтуса пользовались щедротами Канторини и проживали под его теплым крылом постоянно) и Лео-адвоката, не было... но вот позы... в которых они пытались в буквальном смысле слова вползти на трап...
эм... ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ !!!
да и одеяния тоже... такое чувство что его бодигард и юрист поделили по-братски один костюм: первый прикрыл верхнюю часть телес, сверкая голыми ляжками болтающимися из под рубашки как двуязыкастый колокол, а второй нижнюю, почему-то искренне полагая, что его костлявый, извините за опошление термина, торс, кому-нибудь будет очень интересно лицезреть... и при том при всем оба были увожены в песке, как поросята, и вообще, чем Ческо подходил ближе, тем больше разрывали его несчастную душу ангел и черт
наподдавать по задницам... или прямо тут покатится со смеху?
радовал разве что старшОй из команды - стоял прямо, аки копитан на мостике, у трапа яхты... эм... Крестный приииистально вглядывался в нечто непонятной формы... пока вдруг не понял, что это обглоданная куриная нога...
- Какого... хрена?
Мдя... приплыли. Слов у дона не было, одни жесты, да и то неприличные. Сделать свирепое лицо очень хотелось... но получилось кажется очень паршиво... особенно когда Монсальви подскальзнулся на смоченной дождикой дорожке, и встал очень конкретно раком, пытаясь удержать себя руками за эту самую дорожку. Трусы на французе совершенно не располагали к строгости с персооналом: в сердечки, проткнутые стрелочками.
мдяяяя...
Сунув руки в карманы в нескольких шагах от святой троицы Франческо сильно пожалел себя, и того, что на спортивных штанах нет ремня.

Арно де Монсальви

Ауч! На пути к заветной яхте, Арно получил ощутимо- болезненный шлепок по филейной части, что пониже пояса, а где ж еще? Диего удивительно резво вскочил, и даже перегнал братца, а заплетающиеся ноги и без того еле носившие туловище француза,напрочь отказались вынести сей «Хлящь!» по ягодице, и предательски дрогнув, опустили тушку де Монсальви, к самой сырой земле. Прочесав подбородком влажную твердь, Цербер что есть мочи, загорланил матом в след Агиляре, которго уже пятки мелькали. Он бы так и лежал, до первых петухов, кабы не услышал за спиной, монотонный бубнеж Данхэма… Обернулся, да да, разговаривает с собою, как маразматик, не мудрено, видать травушка да змий зеленый, в купе с экстремальным заплывом, начисто лишили адвоката остатков некогда блестящего ума. Какая потеря для человечества! В порыве милосердия, а проще сказать, очковал возмездия, за насильственый акт  радости, Арно вскочил и затряс Лео как смаковницу, с которого вместо плодов сыпались вещи, провел пару раз рукой перед глазами, рефлексы в норме:
-Ты чего раскис? Там теплооо и пииища!-то что оба плелись из сил последних, нисколько не убавляло энтузиазма де Монсальви и у последнего препядствия, на пути к гастрономическим благам он услышал голос …Крестного? Не удержавши равновесия, с испугу то, Арно шмякнулся было о  трап, но удержался , вперив руки в скользкую поверхность, и опасливо так, не разгибаясь, через плечо:
-Доброго…Утречка?-Ааа! Палимся, палимся! На силу приведя тело в вертикальное положение, он, пятясь как рак, оказался рядышком с Диего…От которого прямо-таки веяло вожделенным ароматом…Жратва!? Француз прямо приклеил глаза к птичьему мясу, что с садистским наслаждением, уминал за обе щеки Агиляра, на глазах у голодного, холодного, устааавшего братика
- А мы тут…утренней пробежкой решили заняться-сглотнул набежавшую слюну-И вот этот-ткнул на Лео аки ябеда-ннн…решил утонуть! Ветром снесло! А я его спас, да!- Арно врал так бездарно, как могут врать только в смерть обкуренные, таковым он сейчас справедливо и являлся- Так вот, диего решил предотвратить подобные ЧП и откормить Леопольда, ДАЖЕ?-ткнул все еще увлеченного трапезой братца в самый бок. Жует , скотина! Цербер, по части хватательных рефлексов, был мастак великий, хапнул наполовину исчезнувший помидор, потянулся, скаля зубы, за истерзанной ляжкой, и как цапнет за оную, так что даже пальчикам Агиляры достался след от теплого языка …дайте же человеку поесть в конце концов!

Леопольд Данхэм

Лео,  совсем как граф Бутылкин (в смысле, пьяный как швед), безрадостно волок свое тело, а еще и вещи по зеленям. Подобранная компания в виде Арно  была воспринята безмолвно и с таким утомленным великодушным пофигизмом, на который способен лишь человек, потерявший в этом мире абсолютно все, …притом испытывающий страшные позывы к облегчению собственного желудка. Потерянный по дороге ботинок  и галстук, повисший на мохнатой лапе какой-то растительности, молчаливым укором провожали каждый новый шаг немца. А брел он, как по пустыне заплутавший в третий свой день.
И вот уже, когда обещанные французиком блага цивилизации были на расстоянии минимальном…, за спиной раздался голос.
Далече грянуло "ура" - полки увидели Петра (с).
Молчаливо и так совсем опасно позеленев, Леопольд обернулся, в силу чего лишил себя возможности созерцать всю красоту Арно с нового ракурса….
- Здрасте, - выдал он тоном весьма задумчивым, словно бы вопрошая робко и застенчиво. Волосы на голове стояли дыбом, застекленным солью и песком, лицо было столь же чумазым, сколь и весь наряд немца, а в руке красовались прискорбной тряпочкой  некогда дизайнерского покроя брюки, одинокий ботинок и загвазданная рубашка. Ни дать, ни взять, погорелец.
На слова француза Лео как-то нервно вздрогнул, сморгнул немного по-лягушачьи с открытым ртом..., все еще стоя к застукавшему начальству ближе, чем ретировавшийся француз, сделал шажок к тому навстречу, другой.., словно бы лебезя.
- Таа…, - это он на «утопиться», - специально ехал, да…. Думал…, почему бы не утопиться? …А у вас тут самый склончик удобный…. И микрофлора водицы удачная…. – а потом, как дошла новая версия, смело принялся лепетать, - порывом ветра сдуло, синьор. Мелочь в карман не положил. Чуть не утоп…., а вот Арно спас. Вы его за это поругайте. Видите, даже ботинок потерял, - и словно бы застенчиво в дона своим последним, мокрым ботинком ткнул (правда, самым носиком только достал), безропотно заглядывая оному в глаза. Затем вдруг резко побледнел, позеленел….
- А еще, мне кажется, я сейчас заболею морскою болезнию…, - честно и по-детски всматриваясь в лицо дона.
Не кантовать! Не кантовать!
Клиент в астрале.

Диего Агиляра

Говорят пьяному и море по колено, а теперь представьте, какого это море еще и обкуренному- так...разве что до щиколоток достает. При виде славного своего босса Диего не трухнул, а наоборот так обрадовался, что едва на месте не запрыгал, да в ладоши не захлопал. Вид раскорячевшегося братца в ну очень интересной позе способствовал подъему настроения туда, куда даже птицы не летают....ну в общем куда-то очень высоко.
Испанец шагнул к Франческо и повис соплей на широких барских плечах, что наверняка еще, в глубокой старости, дону Канторини даст о себе напомнить острым приступом радикулита.
-Идите сюда.. Я вас так люблю... Как же я соскучился по вашей прекрасной морде!
Едва не начав рыдать от умиления, в голове Агиляры вовремя зазвенел тревожный набат. Отлипнув от начальства он выслушивая Арно активно закивал после слова "...даже" пытаясь глядеть Канторини прямо в глаза. Все повязаны...Мы все умрем... Но тут свершилось ужасное. Брат покусился на аппетитную ляжечку курицы, которая полагалась ценным призом за, то что шеф охраны не только спорстсмен, красавиц, комсомолец и еще ценный мех, но и 2-3 кг диетического мяса...которое необходимо было принять внутрь во избежании различных казусов вплоть до отгрызанных ух..ушей. На помидорчик было плевать, но мясо...мясо! Отхапав себе все мясо, что еще висело на кости и чуть было не оттяпав несколько пальцев, благо они удостоились облизывания, что впрочем было воспринято ими(пальцами- приятно все ж) на ура, Диего *хуевая смотрел как исчезает последняя радость его в этом тоскливом, жестоком мире. Нет с этим нельзя было мириться!
Впившись де Монсальви в плечи, и с не меньшим остревенением в губы, Диего...кхм...получается целуя пытался вернуть себе курочку. Терзая губы в давно позабытой ласке выдающей себя за жгучую страсть, если судить по накалу и интенсивности, испанец смог разомкнуть зубки братца, тут главное чтоб не откусил ничего, и вторгаясь властно в рот попеременно изучая его на предмет чувствительности, сумел быстренько вернуть себе отобранный кусочек мяса, и отпрянув, ибо кислорода начинало катастрофически не хватать, прожевать и проглотить, чтоб уж наверняка. Момент был на редкость хорош и волнителен затрагивая все фибры одураненной души, но свидетели... Войдя в раж, Агиляра позабыл, что рядом люди...что рядом Крестный!
Аааа...гулять так гулять! Диего сгреб в охапку Лео обосновывая это тем "Чтоб больше не сдуло!" забыл подумать о том "чтоб не расплющило" второй рукой подцепил начальника(не человек чтоли) и поволок в сторону холодильника. Ему было не вдамек совсем, что кого-то мутит, что кто-то зол и вполне может...у...уволить.

Франческо Канторини

Штоб я сдох...
Об одурманенности всей чесной, худо стоящей на конечностях (в случае Монсальви даже четырех), компашки долго додумываться не пришлось. Вопрос о конкретном препарате, вобщем, тоже не стоял, увлечения охраны тяжелым он бы врят ли пропустил: шмаль. Покуда француз, убрав с глаз долой окорок в сердца со стрелами пытался сочинить выглядящую правдоподобной историю, Ческо, старательно удерживая лицо на месте, уже косился на талию Лео, в поясных шлевках штанов на которой виднелась чудненькая такая, тоненькая змейка ремня... в голове уже так и складывались апетитные картины свистящих соприкосновений этого кожанного хлыстика с вышеупомянутым любвеобильным окороком, под аккомпонимент срывающегося в фальцет совершенного французского прононса...
Как человек суровый, но справедливый, Крестный все же сразу смекнул, что слабосильный адвокатик тут явно жертва, а раз Диего более менее вертикально стоит, значит зачинщик именно Монсальви... однако, в результате тот самый Диего, на моральную стойкость которого Ческо так расчитывал, самый пряный номер и отколол...
Не успел итальянец отобрать у адвоката ботинок (молча) и запулить в море, а потом туда же еще и отправить какую-то подозрительную мокрую тряпку, которую он зачем-то за собой тащил, как Агиляру понесло…
Я в раю? Диего сам лезет обниматься…
Какие-то прямо по-детски чистые, укуренные (ну и что, что слегка в кучу, подумаешь… при таком-то шраме на пол рожи) глаза лучились искренностью и так и норовили выбить слезу в зачерствевшем мафиозном сердце.
А уж инцестные видения с с эротическим уклоном… давненько босс не видал такой работы челюстями… аж в животе потеплело…
Неужели все… неужели умер?
Однако сожаления о том, что так мало пожил, моментально затмили открывающиеся похотливому взору перспективы…
Короче, в голову полезли всякие мысли о личном счастье, заслуженном отдыхе, внезапной благосклонности Фортуны, подсовывающей ему сразу обоих братцев-акробатцев, да и уже весьма тепленькими… игнорировать столь толстый намек уже ну никак было нельзя. Решив что все, баста, сегодня он отдыхает и пожинает плоды, так сказать, итальянец позволил себя увести в кают компанию и пока оголодавший с торкоча народ растерзывал холодильник, завалился на огромный диван и принялся прикидывать тактику.
Во-первых: сразу стало понятно, что на трезвую голову воспринимать это копошащееся у кормушки месиво невозможно в принципе.
Во-вторых: уровняв кондиции всегда проще достигнуть любви и братства… что собственно и ставилось конечной целью отдыха.
Франческо высматрел в куче-мале свято-пристную сердечно-стрелочную задницу и, сползя с дивана маленько, слегка пнул оную лапой, привлекая внимание. Стратег ни на минуту не сомнивался, что шмаль у кудрявого.
- Арно… косяк дай.

Арно де Монсальви

И все так ладно, так чинно вралось, что самому верилось, в белеберду сочиненную, Лео да братцем подхваченную, и приподнесенную боссу на блюде с голубой…кхм…именно таковой каемочкой. Определенно, душа диего потемки, единственным источником света которой, являлось мясцо…сочное, похрустывающее поджаристой корочкой, выуженное изо рта Арно, с такой неистовой решительностью, на которую способен лишь одичавший Робинзоно Крузо, век не евши, вкус дичи позабывший…И так боязно за терзаемые губы стало, что аж язык и тот к небу прилип, а потом и вовсе без боя сдал злосчастный кусочек на милость варвара, лишь бы не оттяпал , чего-нибудь такого, чью утрату он он не перенесет столь легко…И так обалдел, что и сопротивляться забыл, вминаясь в «могучую кучку» сгруппированную сердобольным братом и организованно направляемую к витаминам и каллориям, что так необходимы были истощавшей по-самое прилипание желудка к спинам да ребрам. И ништяки ему приглянулись, и слюной истекал, но кусок в горло не лез…Чей-то тяжелый взгляд, просверлил дополнительную дырочку на самой филейной , да уже и так и сяк скрываемой, но вновь позабывши, сызнова сгибаемой в вертихвостничающей…И заесть бы эти тревожные молоточки в голове, и не таращить краснющими глазищами, в которых и не сосчитаешь колличество лопнувших каппиляров, да не ляпнуть бы, что-нибудь навроде:
-Пробежка так аппетит раздразнит, знаете ли..- И в этот самый «раздразнит» майонез повис смачной каплей на припухлых губках, которые еще и шевелиться успевали, одновременно жуя и произнося всяку ересь…И снова этот бедственный сигнал, не понятно с какого фланга доносившийся. Француз было решил, что уже и отходники в такой странной форме проявляются,  отвлекся, старательно запихивая в ротик адвоката сосиску, которая баварская…-какой портрет, какой пейзажжж…Ик пришелся на самый момент, разоблачающий Цербера, голосом Канторини оповещенного… он ожидал этой фразы и всеж  мялся апосля:
-Кос-с-сяк?-хотелось махать ручищами, оправдываться да брыкаться, доказывая что он знать не знает, что это вообще за слово такое…Понурив бедовую головушку, похлопал Лео по штанине, презентованной последнему, не более, чем получасом ранее, по-хозяйски заполз руками, в оба кармана  сразу, извлек помятую, чуть сыроватую сигаретку, подул любовно на оную, снес на низенький столик , что возле Крестного, и так кротко в глаза заглянул, вот оно бесценное сокровище…А потом на братиев по несчастью зыркнул, кто-нибудь еще помнит, каким макаром сия зелень сушенная попала в организмы?..И грозно так…Ну дык они жертвы, а босс коли сам вызвался, значит не в первой…Назвался груздем, полезай в кузов! А Леопольдова душа, вот вот с тленной оболочкой расстанется, о чем красноречиво сведетельствовал нездоровый зеленюшный оттенок лица и то , с каким отвращением пережевывал или уже делал вид?-насилу впиханную в него снедь. Де Монсальви подорвался, не гоже на боссову утварь гадить…Подхватил трепещущую соловушку и убег в направлении сан. узла…

Леопольд Данхэм

Манюшка! Манюшка! Дурно мне!
Когда это адвокату так захорошело – оставалось решительно неясно.  Все происходило со скоростями космическими, почти неприличными. Сам себе Лео напоминал гору Фудзи – нечто такое же высокодуховное и поэтичное. Что совершенно не мешало ему ощущать ноющую пустоту в желудке, а в горле ком. Когда ботинок просвистел в воду, а следом и брюки…, Данхэм пригорюнился. Очень верно описывающий его состояние глагол. Он чуточку приоткрыл рот, чтобы выказать свое неудовольствие, но в следующее мгновение его плечо почти рассыпалось под давлением ручищи Диего.
- Мг, - выдал сдавленно немец. Вообще он весь ощущал себя как такой новоявленный мертвец, вылезший из могилки, но пролежавший там достаточно времени, чтобы по дороге с погоста потерять несколько конечностей.
Лео занял позицию созерцательную и всячески старался подавить в себе симптомы приближающегося заболевания. Тошнило.
А тут еще Арно со своей баварской сосиской. И пихает и пихает! Не продохнешь. Тут уж не до изысков. Действительно слабосильный обладатель диплома о высшем призадумался о том, что может ему грозить в дальнейшем. И хитро сощурил на француза глаз, вяло все еще пытаясь зажевать сосиску. Где-то на переферии сознания наблюдался жизнерадостный  Диего, а чуть поодаль возлежащий дон. Причем поза и отметина глубокой мысли на лбу последнего ничем не внушали доверия настороженному юристу. Процесс поедания шел мрачно и сосредоточенно. Как некое противостояние двух равных по силам противников. Но когда француз еще докучи стал штаны Леовские лапать…. Возмущенно вскинув бровь, немец было что-то хотел высказать, но мешало треклятое колбасное изделие. 
Тошнить начало сильнее. Данхэм даже подумал о том, чтобы пометаться по каюте и присмотреть какой-нибудь уголок поскромнее. Но в следующее мгновение Арно взял его под локоток и потащил в сторону неизвестную. Как позже выяснилось, желанную и очень даже актуальную.
- Я сам! – так почти гордо возвысить голос, взмахнув недоеденной сосиской, после чего пасть на колени и уже кое-как доползти до нового знания – как выглядит санузел на яхтах.
- Арно! Если я сдохну... – из-за прикрытой двери в актуальную комнату, так болезненно-плаксиво, но вместе с тем злорадно - ты будешь в этом виноват!

Франческо Канторини

- Да, скорее всего так оно и есть, ты прав...
Хрустальную корочку их сказочного утренего мирка разбило появление позабытых за спиной двоих младших участников сабантуя.
Франческо поморщился, отворачиваясь от укуренных рож зеленых человечков и поспешно делая затяжку, чтобы не вспылить, мстя за разрушенное хрупкое видение. Монсальви с Лео убрались, но воздушный замок был разрушен безвозвратно... руки и живот начали отчаянно стыть, окутаные холодным утренним воздухом без защиты тепла тела испанца.
Франческо вздохнул, уже тупеющим взглядом глядя на догорающий бычек в пальцах. Тоже облакотился о перила, тяжелова-то осев на локти, но наоборот, лицом на палубу белого суденышка, рядом с Диего, но не касаясь его. Нет ничего хуже, чем оборванная на полутоне нота: сорваный голос и чувство придательства, горьким ладаном на губах... никогда, никогда и никому не мог он рассказать того, что томило сердце так мучительно долго... да вобщем-то и не испытывал такой потребности. Его крест - его Голгофа, и ему лишь одному идти запыленными ступенями Иерусалима, что возвел он себе сам. Самому и ответ держать.
Но дурман сезам-травы нагло вторгался в самоотверженные планы развязывая язык против упрямой воли, вынимая слова клещами, да примиком из души:
- просто... это было так ярко, так объемно, так полно... ощущения, звуки, запахи: острее, проникновеннее... по сравнению с тем как тогда, моя жизнь сейчас - это смерть. Каждый шаг, каждый вздох так сладостен, что доставлял боль... до полной потери себя... потому что ты - часть его... течешь по его венам, стучишся в его грудь. И весь мир - в одном касании... а теперь - это лишь черно-бело немое кино... плохо лишь то, что телевизор выключить нельзя.
Странно состояние одурманенности: понимаешь, что выветрится из головы дурь и возненавидишь сам себя, за эту нелепую слабость... а еще хуже того, кто стал ее свидетелем, но пока тело воздушно и колышеся ветерком - тебе легче... легче расказать, вывернутся кишками наружу, замшевой изнанкой роскошного черноглазого тела. Ничейного. Отныне и во веки веков. Аминь.

Леопольд Данхэм

Обнимая унитаз, Леопольд понял всю правду жизни. Она вот тут. На полу чужой яхты. Только ты и твой многострадальный пустой желудок, который и рад бы еще, да нечем. Суровая такая правда. Голова кружилась, как лопасти вертолета, хоть зубами в сортир впивайся, чтобы из-за центробежной силы ногами стены комнатки не проломить. Ага, ага. Все настолько плохо. Наконец, Данхэм вроде помирился со скоростью света, а также с его сторонами. Более или менее буря в стакане улеглась. Только вот бы не двигаться. И голову особенно извернуть. От так. Неестественно правда чуток, зато не кружится. А еще ноги вытянуть….. Так вроде больше площадь соприкосновения с землей, она и меньше вращается.
Ужасно болели глаза. Только сейчас Леопольд припомнил, что линзы- то не сняты, как-то «натерли» очи светлые. Вот и стащил, вот и достал и плюхнул в емкость (ах, какое счастье, что его пиджак все-таки пережил ужас этой ночи). А тут голос из-за двери.
- Нененене, - залепетал юрист, как-то особенно крепко вцепившись в унитаз, словно бы в спасательный круг. Сейчас эта акула французского происхождения всенепременно его нагло схватит и нагло же устроит очередной конфуз, какую-нибудь пакость! Зажмурившись, немец уже хотел было оказать сопротивление, но вместо того безвольно повис на руках Арно, ибо стоило его только отодрать от пола, как понятия низ и верх снова смешались, рождая множество нелепиц из серии «контрольные вопросы к главе естествознания за второй класс».
Наконец, в лицо повеяло свежестью, в голове потихоньку стало проясняться. Француз не выкинул никакой фокус за минувшие полторы минуты, что, почему-то, поспособствовало успокоению Данхэма и словно бы вновь проснувшемуся доверю. Мол, в воду же он не скинет обессиленную жертву собственного же произвола? … Снова… Неожиданно движение по накатанной прервалось, Леопольд было поднял очи от созерцания собственных босых, чумазых ног, дабы усмотреть, почему пробка? Что встали? Но широкая  ладонь гарного хлопца (такой бы ручищей да лассо над головой накручивать, а потом быкам рога гнуть) перекрыла обзор.
- Шо там? – чуть ли не одними губами, пристально всматриваясь, как такая старушка-сплетница, когда ее стараются отвадить от какого-то похабного зрелища, чтобы она потом всему двору не растрещала.  Когда же заслон рухнул….
Не ясно, что именно сыграло: воспаленное воображение, не менее воспаленные глаза или утомленный рассудок. А может все вместо. Но взгляд Лео вдруг выразил такое недоумение и столь негодования, что иной бы на месте провалился от такой созерцательной мощи.  Было ужасно странно!  Почему Арно так спокоен?! Он же тоже это видит?! …
Человеко-ящер о двух головах  облизывал свои когти, видимо, плотно позавтракав кем-то. Господи! Он сожрал Диего и Крестного!
А Арно разве только чуточку удивлен.
Вообще, понятие «все побежали – и я побежал» очень свойственно Данхэму. Так что, верно и обратное. Если никто не побежал – он тоже не побежит. Вот такие пироги. Лео нервно сглотнул, проморгался, отчего на уставших глазах выступили слезы, а лицо приняло какой-то плаксиво-расстроенный вид (видимо, уже оплакивал почивших в брюхе монстра Диего и начальство). Неожиданно существо стало размножаться… делением… Глаза юриста приняли форму правильных кругов, наполненных суеверным ужасом. Волосы на затылке встали дыбом. Зачем еще Арно рассказывает, куда он везет Лео?! Это что?! Заговор?!
А потом это пристальное вглядывание. Молчаливый Данхэм не подавал виду, что он разоблачил француза…. Тот в сговоре с инопланетной расой. Эвон как приглядывается. Видать на опыты надумал продать своим дружкам…. А может и нет. Ха! На вкус пробует! Сожрать хочет! Мама!
- Я невкусный…, - жалобно.
Этот поток бреда в голове Леопольда шел такой сплошной пеленой, что он даже не успевал толком своим измученным лицом выражать весь букет посетивших его эмоций и химер. Однако, вместо того, чтобы разделить трапезу в лице одного истощенного адвоката, Арно поволок его к дому.
"В логово, значить", - смекнул Лео.

Диего Агиляра

Что-то оборвалось, сломалось? Диего остро почувствовал это и не стал противиться лучам зардевшейся зари, снедавшим короткий промежуток безвременья, смысл и предназначение которого он и не пытался уже понять. Чтобы не приписывал испанец своему боссу, чтобы не думал…нет, определенно нет, он и не подозревал о истинных настроениях Франческо все эти годы, что теперь внезапно стали полным откровением, сам же не спешил следовать столь похвальному примеру, все же вечное его амплуа–слушать. Диего совершенно не знал, что говорить в ответ…как вести себя, а потому пока что только молчал и не шевелился. Как холодно и душно…
-Синьор, вы посыпаете свою дорогу, что уже выложена лепестками роз прахом усопшего. Зачем? Он утянет вас за собой.
Внимательный наверняка смог бы усмотреть в словах  злость, но без ее черноты, сочувствие, но без жалости и что-то еще, чему он сам еще не придумал объяснения.
Осторожный, чуть любопытствующий взор коснулся плеча Крестного. Я застрял в собственных чувствах. Зацепился за то, что смог увидеть…один я. И мне понравилось. Теперь я уподобился маленькой букашке запутавшейся в липкой паутине более тяжкого греха, чем те что совершал прежде. "А чем не мошка я, человек? Ведь ненамного мой дольше век то жить ли буду иль смерти ждать, счастливой мошкой хочу летать." (с) Уильям Блэйк определенно был в чем-то прав...
Испанец прикрыл веки, проследив пальцами четкую линию шрама. Подсыпая щепотку трезвости отзывающейся в фантоме боли, чтобы четко распределить приоритеты и позиции в себе самом. Замер на губах. Что-то спящее некогда летаргическим сном свернувшись в клубочек, шевельнулось, выпуская острые когти.
Оттолкнувшись от поручней Диего як нашкодвший мальчишка подошел к Франческо- опущенные плечи и глаза... Наклоняясь, уперся руками по бокам от мужчины без промедления, ибо оно стоило много больше, целуя, хоть и несколько неумело- навык-то подзабыт, но смело и с чувством, присущим только носителю жгучей каталонской крови, что все еще горячим потоком неслась по артериям разгоняя желания до..до... Черт побери я нормальный мужчина. А это уже похоже на сумасшествие... смертельно-ядовитое, но сладкое... как патока.. Отстранившись поджал губы, еще раз оглядев ладную фигуру своего хозяина, что каждым изгибом угадывалась через местами промокшую одежду, прежде чем быстро избавить себя от всего кроме белья. Улыбка неопределенного характера змейкой проползла по устам запечатывая слова на крепкий замок, что может и рвались наружу кратким объяснением своим опрометчивым поступкам. Но… Уж лучше считать, что каннабиоиды все еще мешают приземленности мыслям. Отвернулся. Шаг в сторону, где прерывается изгиб поручней по борту кормы. Еще шаг, быстрее- второй, третий и…разбежавшись прыгнуть в море, распахнувшее хладные объятия...не греют- но здорово отрезвляют.

Франческо Канторини

Мечты и реальность, воспоминания полуистлевшие и свежее утренней розы, их горечь и их сладость... и бычок тающей в руках самокрутки, что открыл золотым ключиком потайную дверку в камине: огонек приблизился так близко к пальцам, что мусолить дальше провинность шалопая Арно было бессымленно, и Франческо выкинул запретный плод за борт.
Мысли ущли. Почти что и чувства тоже - может быть наркотические опьянение усилило крепость своих объятий, а может Диего оказался удачливыи экзорситом. Говорить о прошлом больше не тянуло: дьявол подтянул к себе хвост и притворяясь агнцем божьим затих в истерзанной душе итальянца, свернувшись калачиком и захрапев. Легкая, пустая голова, практически не ощущаемое тело - мужчина тихо наслаждался наступающим покоем внутри себя, не жалея более о разрушенной близости моментом ранее: в его жизни рушится все, к чему стоит каснуться его руке. Словно он Василиск - не стоит ему смотреть на дорогое сердцу. Лучше забыть.
Мужчина закрыл глаза, вдыхая терпкий йод морского воздуха, ловя спиной первое, легчайшее тепло пробивающихся сквозь тучи лучей, вслушиваясь в сплеск ленивых Средиземноморских волн облизывающих белые борта Святой Лючии, и ощущая как тело растворяется в просторанстве, в звуках и криках чаек, теряя сначала плотность, потом видимость, становясь медузоподобным, покачиваясь в хрустальной синеве, раскинув пудинговые щупальца во все стороны света. Холод и синева - не большая разница с луной и надгробьем... но таков, видимо, его удел...
Мягкое, сначала, потом все настойчивее, чувство разрывало ткань опиумного забытия: точка теплоты в море холода - уцепиться, схватиться за спасательный круг.
Глаза удивленно распахнулись... и не смогли увидеть ничего: распывающиеся круги у самого лица... начали отдаляться, собираясь в черты и обретая форму человеческого лика. Долго, долго, как в замедленном кино. Затуманенный мозг запечатливал образы, едва ли пытаясь их классифицировать: Диего; скользкая, тонкая улыбка; сильное тело, чуть угловатое в скованности стеснительных движений; розоватый отлив кожи в утреннем солнце; короткий взгляд, прошивает поземкой дрожи; быстрые, широкие шаги и всплеск...
Франческо стоял не шелохнувшись, кажется ни сделав ни одного вздоха все это время, глядя во след удаляющейся фигуре. Время замерзло и потеряло власть над ним: безвременье. И молчание. Лишь звуки земли и моря... и купающегося в море человека. Цепляясь за перила, словно в качку, перебирая мелко руками по полированным поручням только бы не свалиться  он добрался до купального дока на коме и вылавливая взглядом плещущегося в темной здесь воде (причал устроен в глубоком месте), опустился осторожно на дощатый настил, свесив босые ноги наружу, приглашая глупые волны облизать ступни. Вопрос начальнику охраны отличасля редкостным остроумием:
- Надеюсь ты плавать умеешь?

Диего Агиляра

Поплескавшись чуток в надежде, что никакая падлючая судорога не заставит пойти камнем на дно, испанец заприметил что Канторини как-то не слишком уверенно передвигаясь приблизился к тому, чтобы составить компанию своему помощнику в прохладной водице. Очень вовремя. Пройдясь пятерней по мокрым волосам, зализывая их назад, тем самым избавляясь от налипших на лицо прядей, Диего радуясь как дитя впервые увидевшее и познавшее море на ощупь и на вкус, широко улыбнулся. Душа бившаяся пойманной в силки птицей- выпорхнула, взамен оставляя  ни с чем не сравнимое чувство безграничной свободы, когда вольно дышится полной грудью, когда кажется, что весь мир у твоих ног, а ты...ты избавлен от мыслей повседневного характера, проблем, забот, обязанностей...оков.
Бросив тревожный взгляд на Франческо, мужчина исчез под водой оставляя меланхолично расходиться кругам по воде. Прошла минута...пока испанец пытался приблизиться ко дну, чтобы разглядеть поближе окрестных жителей, своеобразная тяга к матушке-природе вдруг неожиданно проснулась, но даже для Диего не хватило дыхания, чтобы устроить себе такой марш-бросок, пришлось всплывать атомной субмариной, а дон Канторини, кажется и не думал воссоединяться со стихией. Непорядок. Сощурив глаза Агиляра с несколько секунд хранил томительное молчание и решил дать соответвующий заданному вопросу ответ...ну может и не совсем соответсвующий, но вполне оригинальный. Чувство страха и, элементарно, самосохранение как инстинкт канули в лету.
Стянув с себя белье, что и без того мешало постоянно сползая, грозя утонуть во тьме пучины мрской, скомкал и запустил аккурат в Крестного, продолжая скалить улыбку, вполне осмысленную и задорную. Не целясь, чтобы не лишать себя запала иголочек азарта на кончиках пальцев и не думая, ибо не хватало только рационального зерна. А вот ромашечка, чтобы погадать -"убьет-не убьет" вполне пригодилась бы, да вот незадача- кругом одна тина, и то так мало разве что с яхты соскребать.

Франческо Канторини

Диего плескался в зеленой воде под бортом, словно большой морской котик, фыркая и брызгаясь брильянтовыми каплями, заставляя рассматривающего его мужчину улыбаться с оттенком снисходительности: отеческая манера прощать отпрыскам их милые дурачества. Итальянец поболтал ногами в воздухе, забавляясь, но до поверхности соленой жидкости было слишком далеко, так не достать. Ответа на свой вопрос Франческо так и не дождался, впрочем он был очевиден.
Наконец испанец нырнул, взмахнув русалкиным хвостом не загорелых ступней, забивших по воде направляя тело вниз в темноту под яхтой. Ческо хихикнул и склонился чуть через бортик, вглядываясь в глубину. Но косые лучи все еще низкого солнца лишь соскальзывали по ребристой поверхности, не освещая изумрудных глубин.
- Диеееегооо…
Позвал Кресный, склоняя голову на бок: время шло, а начальник охраны нет. Итальянец нахмурился… не смешно.
Когда парень таки всплыл, черноволосый дон уже посматривал по сторонам, чем бы таким запулить в проказника… не даром говорят, у дураков мысли сходятся, ей богу… с округлившимися глазами сняв со своего плеча мокрый шлепок, Франческо развернул его на вытянутых руках, рассматривая белые трусы помошника. На хихи пробило тут же: трусы были, конечно, как трусы, белые, с надписью Kalvin Klein на широкой резинке. Струйка воды стекала с предмета белья на тренеровочные брюки крестного, почему-то веселя еще больше…
- Вот так да…
Ческо свернул трусы в жгутик и бросил на палубу. С мокрым чавком тяжелая тряпка плюхнулась о доски, оставляя оставляя темное пятно на светлом дереве, а Крестный придерживаясь за близлежащий поручень попытался придать телу вертикальное положение.
- Голоштанная команда, - длинный палец ткнулся в плавающего внизу Диего, посверкивающего белым крупом, вторым не загорелым местом на его атлетичной тушке – а у меня-то нету белой полосы на заднице… бе-бе-бе… могу доказать.
Принимая солнечные ванны в основном в солярии, Франческо действительно мог похвастать ровной золотистой корочкой по всему телу… и благодаря чудо-траве не приминул это сделать. Утвердившись в выбранной плоскости, итальянец стянул с себя сначала майку, швырнув к мокрым трусам Диего, потом треники, слегка покачнувшись, переступив через них, спущенных к полу. Зацепив пальцами и оттянув резинку черных боксеров, пообещал, глянув сначала внутрь интимного предмета гардероба, а потом переведя ехидный взгляд на испанца
- Ща сниму…   
И снял… правда едва таки при этом не упал, запутавшись в трусах ногами, но успев зацепиться за поручень. Вид золоченой, широкоплечей, полу-пьяной статуи снизу, на фоне голубеющего с каждой минутой неба, должен был быть брутален до невозможности.. если бы не глупое похихикивание последней. Наконец укуренный Крестный, хлопнув себя по выпуклой ляжке на последок, с зычным гиканием Тарзана бомбочкой прыгнул вниз, подняв тучу брызг и не всплывая, подлыл к Диего, вальяжно шевелившего в воде конечностями и дернул его за ногу вниз, с явным намерением утопить.

Диего Агиляра

Ответом на слова дона был лишь смех, подстегивающий таки совершить все задуманное. О да-да-да и еще раз да. Стрип в исполнении самого главы Лимите был чудо как хорош, хоть и не отличался гармоничностью и профессионализмом(слава Богу) исполнения из-за подозрительного хихиканья и покачивания аки береза на ветру, но зато(!) Диего теперь знал, что собой представляет Канторини в неглиже. Словно новорожденный герой мифов и легенд современности в золотых лучах солнца, сливающихся с бронзовым загаром он привносил нотку мистицизма и какой-то недосказанности, что хочется еще, но уже некуда, скрытой томительности замеревшей где-то глубоко внутри. Оно того стоило. Будучи ценителем, исключительно мужской красоты он прелести оценил, а потому не стал стыдливо отводить взгляд. Бесстыжие мои глаза..
-Красавец, что еще добавить?
Голос затерялся в шуме и плеске волн, уносимый вдаль к берегу поднимающимся ветром, который, невольно лаская прикосновением, плечи испанца не защищенные синей тканью живого моря заставлял табуны мурашек пробегать по всему телу создавая защитное напряжение всех мышц в попытке удержать каждую каплю стремительного теряемого тепла, да и зуб на зуб уже не попадал...хоть чечетку отплясывай под такой аккомпанемент.
Море волнуется раз... Только и успел подумать испанец как его окатило брызгами от сиганувшего в воду мужчины. С широкой открытой улыбкой, не частой гости, на губах испанец оглядывался в поисках Франческо, что вот-вот должен был появиться из пучины средиземноморской и получить в ответ крошку-медузу снующую уже несколько минут вокруг и не подозревающую, что Агиляра замыслил вдруг поиграть в "снежки". Где ты рыбка золотая?
Успев лишь тихо матюгнуться от неожиданности Диего оказался под водой успев проворчать на родном, испанском:"Сумасшедший черт!.." остальную часть словосочетания сдобренную изрядно порцией настоящего портового мата поглотила соленая и жесткая на вкус вода- отсюда мораль- нечего раззивать рот попусту.
Распахнутые глаза и вибрация волн о барабанную перепонку создали поистине романтичную атмосферу, в которой Диего как утопающий в соломинку вцепился мертвой хваткой в плечи Крестного, мол, если уж тонуть, то не в одиночестве. Но первый порыв паники, был легко смят -не престало такому взрослому и солидному мужчине вестись на такое. Вынырнув обратно, заставляя непреодолимой силой явиться на свет божий и Франческо, отфыркиваясь, испанец с нескрываемым возмущением ребенка которому описали всю песочницу, отправил хорошую порцию брызг в лицо мафиози, чтоб знал, как до сердечного приступа доводить своих ценных работников.
-Ангелы не плавают. Они летают. Высокопатетичный жест к небу и блестящий взгляд сквозь налипшие в хаотичном безобразии на лоб, глаза и щеки волосы. -Вы рушите весь имидж.

Отредактировано Франческо Канторини (2008-12-18 07:20:34)

Франческо Канторини

На более чем вызывающее откровение Диего итальянец лишь ухмыльнулся
Я чего-то про Диего не знаю?... (образ крутящегося под потолком дискотечного шарика в клубах тестостероновых испарений какого-нибудь злачного местечка под названием Голубая устрица)  мдя... это был бы забавный способ отдыха шефа моей охраны...  помотал головой скорее всего это лишь бравада возбуждения...
- Да издеваюсь... имею право. Я - Крестный.
Насмешливо ткнул себя пальцем в грудь, чмокая Агиляру в тянущиеся к нему вновь жадно губы.
А вот испанский сбивчитый лепет возбуждал не по-децки... Франческо немного знал этот язык, но не на столько, чтобы воспринимать иначе, кроме как страстные мольбы о совокуплении. Бросив нежности.. еще лучше, Франческо приподнялся с испанца, утверждаясь широко расставленными коленями позади его ерзающего тела в проваливающемся песке, смачно плюнул себе на ладонь и смазал стоящий торчком член, после чего подвел головку к открытой пещерке в ореоле слипшегося струйками черного пушка.
- Sí... Riñe en español
И процесс пошел. Франческо входил в тело любовника одним непрерывным движением, медленным, но неумолимым, раздвигая сопротивляющиеся любви ткани без зазрения совести и пощады. Потому что пощада в сексе означает меньше наслаждения, а сейчас его хотелось больше, много больше, чтобы затопило обоих сливавшихся в желании друг друга мужчин с головой и утопило на хрен.
Жар заволакивал разум по мере погружения в чужое тело. Войдя до упора, Канторини изрыгнул полу-рык полу-вскрик, вжавшись промежностью в задницу парня. Минутная передышка со стиснутыми зубами, на окончательную потерю головы и погружение в обжигающий жар…
Поехалии
заключив в жеский захват его бока начал двигаться не обращая внимание, что Дракону может быть больно или дискомфортно в плохо подготовленном анусе. Возбуждение должно все стереть: предельное, долго-долго копившееся и выплеснувшееся, наконец-то из этого нефритового тела фонтаном кроваво-алых брызг на плащ лихого тореодора Франческо Канторини, на ревущей морем арене под палящим солнцем Италии.
Немного не догоняя до предела, мощные бедра задвигали живой поршень в сжимающей божественно глубине. Канторини задышал часто и шумно, выталкивая из легких воздух с каждым упругим движением внутрь, и втягивая йодистый теплый ветер вытаскивая член почти до конца из стянутого напряжением мышц колечка.

Диего Агиляра

Вспышка заволакивает яркой пеленой глаза. Жгучая боль. Сопротивление. Толчок. Диего мотнул головой стискивая зубы сильнее и зажмурился, но промолчал... и нет спасительных простыней и предметов интерьера, с которыми можно поделиться ощущениями. Нет в пределах досягаемости Франческо! Только нагревшийся, раскаленный, слепящий песок, который испанец собирал в пригоршню пальцами до побелевших костяшек, пытаясь поймать все ускользающие песчинки. Что ж...
От чувства толстого, твердого члена внутри перехватывает дыхание, легкие выворачивает наизнанку и память услужливо подкидывает образы, мешанину картин прошлого. Слишком давно чтобы считать правдой как Диего отдавался во славу любви, в которую и по сей день свято верует, другому мужчине, а не привычно брал сам. Хлестко бьет наотмашь и заставляет уступить зашевелившемуся слишком рано чувство вины за измену. Не сейчас. Не время. Слишком сладко чтобы смешивать с дегтем, слишком жарко, чтобы остужать. 
Вскинувшись, испанец слабо прогнулся в пояснице и не сдержал громкого хриплого стона почувствовав как любовник задел все, что только можно было, заставляя испытывать двойственное чувство щемящего восторга от капли мимолетного острого наслаждения в таком же глубоком и безбрежном море накатывающей боли, как и то, что шумит сейчас на периферии обостренной слуховой чувствительности. Движения выматывали тягучей медлительностью, принуждая находить даже в этом свою нишу удовольствия. Нет, не мазохист просто предвкушение куда слаще самим фактом томительного ожидания.
Низ живота пылает. От напряжения сводит мышцы и терпения как будто вовсе нет. Жадный взгляд, скрытый за пеленой похоти скользит по телу и лицу Франческо, обтекая с большим пристрастием каждый изгиб, ямочку и тень. Губы трогает шепот, исполненный самого разномастного бреда: то нежности тающей как леденец на языке, то крепких ругательств, которые разве что только в тюрьме услышишь от старожил,...и весь этот дико жгучий коктейль смешивается с мольбами и просьбами не сдерживаться...когда каждая секунда равна вечности, а Ангела уже хочется всего, целиком и без остатка...с крыльями и мнимым нимбом. Но увы, все что может услышать любовник отдельные обрывки фраз в пьянящем дуэте с прерывистыми стонами, частое дыхание и может стук зашедшегося в предагонирующем состоянии сердца?
Злость берет за редкостное безобразие- тотальную беспомощность, не возможность отвечать на резкие движения бедер, чувственно, нежно, дерзко, трогательно, грубо, страстно, сумасшедше теряясь в шквале эмоций...а впрочем.
Диего сжимает мышцы, заключая плоть в себе в еще более тесный и жаркий плен шелковистых мышц. Сверкает улыбкой, в котором на миг проскальзывает удовлетворение и вновь в потемневших глазах маниакальный блеск. Ну же...

Франческо Канторини

Стоны и извивы мужика на песке буквально сводили дона с ума, подстегивая и без того дикую скачку. Ответное желание, да еще и такое жгучее и неистовое, отзывается в падкой до чувственных наслаждений плоти едва ли не ядерным взрывом радости: нашелся таки безумец, на котором можно сорвать все свои дареные природой таланты.
Кольца огнедышащего дракона свиваюся все крепче, обвивая стальной орган витками напрягшихся мышц. Дыхание с хрипом, а глаза щиплет застилающий взор пот со лба: солнце палит спину немилосердно, в придачу к палящему зною внутрнностей Диего. Итальянец вдалбливается в его тело с такой силой, что нефритовый красавец начинает неумолимо утопать в рассыпчатом песке. У Ческо у самого уже колени увязли в зыбучей глубине, собрав тякучие кучки, наползающие на бедра.
Где-то на переферии одуревшего от наслаждения сознания мечется мысль, что еще чуть чуть и на выходе может черпануть членом песка...
ох... блять... такого садизма мне Дракон не простит... я сам себе ободранного хрена не прощу.
Канторини с диким трудом останавливает монотонные, мощные движения, сбиваясь с дыхания и захлебываясь воздухом, но вытаскивает таки колени из песка, обхватив Диего за мокрые, потные ляжки пахнущие резко мускусом и солью, и приподнимая от себя повыше. Голова кружиться от ароматов и нетерпежа, а жадные глаза выхватывают из картины промежности кругленькие орешки яиц поджавшиеся под самое основание члена Диего и блестящую, влажную разъебаную дырочку. Ческо рыкнул и облизнулся, проведя зверино по пересохшим и стянувшимся корочкой губам ярко-мясным языком. Совсем обалдев от вожделения, загнул Диего в дугу, закинув его колени к самым ушам и склонился к оттопырившеся заднице, проведя хищную дорожку кончиком вдоль ствола его члена, вокруг каждого из яиц, и наконец лизнул анус, скользнув по горячему ребрышку, вырывая из горла испанца особо страстный стон с градом замысловатых ругательств. Развратно ухмыльнулся, поднимаясь и снова утыкаясь головкой в обласканную пошлейше дырку. Проследил за исчезновением собственного орудия, достойное кисти Коперфильда и вернув ноги Ариляры себе на плечи ринулся в последний бой. Самый трудный как известно.
Еще несколько глубоких, мощных проникновений, и член словно утяжелился и налился огнем... мгновение, и выхлестнувшееся семя заполнило испанца, обессиливая чресла его любовника. Сдавленный, хриплый стон и несколько мгновений застывших, сведенных словно судорогой мыщц всего тела... пока голова в отключке рассыпающихся в черных небесах феерверков. И сразу о бренную землю.
Невероятная блаженная тяжесть. Выскальзнув из ануса Диего, Франческо обессиленно валится на него, укладываясь удобненько между разведенных ног парня на горячее и скользкое тело. Утыкается мордой куда-то у уха и блаженно сопит... в сопение вплетается щекотка... в носу свербит и внезапно Ческо понимает что улегся носом прямо в песок и не может дышать. Вскидывается отфыркиваясь...

Диего Агиляра

Тихий стон разочарования, когда Диего уже успел увязнуть в густом желе все нарастающего удовольствия от внезапно прекратившихся толчков. Приоткрыл лениво один глаз желая узнать, в чем причина такого издевательства. И прогнулся в пояснице до предела заламывая напряженные, и кажется окаменевшие, мышцы. С опозданием приходит мысль, что не по собственной воле. Потерянность все нарастает и как нетерпение, заставляя елозить по песку ставшим как вторая кожа, щедро налипая в самых неожиданных местах, благо ну прямо да самых-самых не добрался, спасибо Крестному- уберег. Ах, так вот оно в чем дело.
Содрогнувшись в короткой и резкой судороге Диего протяжно застонал- прикосновение влажной горячей подвижной плоти по члену и промежности все равно что каленым железом, но боли нет...есть только пожирающая страсть и одуряющая похоть. Она есть и в Крестном, обволакивающая и сочащаяся с каждой каплей пота, заставляющая видеть отчетливо...стоп- кадр и воплощение хозяина... Зверь облизывает маковые сочные губы, сжимает бедра сильными пальцами, вдавливая, так что в добавку к тем, что на ягодицах- всплывут новые, красочные кровоподтеки.
-Hijo putativo...diablo...más y más...
Бессвязные обрубки слов теряются в вырывающихся громких стонах и хрипах. Кровь стучит в висках и пульсирует. Испанец облизывает пальцы покрытые песком. Во рту неприятный солоноватый привкус и рука свободно ложится на пах, плотно обхватывает член.
Быстрые движения к удовольствию. Не продохнуть. Рванувшиеся навстречу бедра Диего желая возобновить прерванное соитие. Развратность позы давно не волнует, не тревожит- есть только абсолютная заполненность внутри и снаружи, острейшее чувство трахающего, нутро с неумолимой быстротой и силой, члена и копящееся наслаждение, которое и без того на пределе, несущегося турбулентным потоком по крови вниз к паху и ищущего выход.
А выход только один отпустить себя наконец, и дать возможность, познать по-новой потерянное ощущение переполненности и избытка счастья, делясь им и даря совершенно безвозмездно. Громкий гортанный вскрик. Капли спермы стекают по пальцам, залили напрягшийся живот, с четко выделившимися мышцами пресса- отличное пособие по анатомии. Единый спазм всех мышц и отрешенность от реальности возвращающейся с неумолимыми и глубокими проникновениями. Последний. Диего изо всех сил старается удержаться на тонкой скользкой грани, чтобы дать возможность любовнику получить свое сполна. Принимает в себя семя, что не выдержав тесного плена сжатых мышц ануса, блестя на слепящем солнце, стекает по ягодицам испанца, утопая в ласковой мягкости песка.
Сердце отбивает канкан, бьется в наглухо запертую грудную клетку и отдает пульсацией в каждом миллиметре кожи испещренных множеством нервных окончаний. Расслабленное тело с приятной истомой ощущает тяжесть тела мужчины и, не противясь желаниям, Диего пытается приобнять за плечи, ласково по привычке погладить, что удается не с первого раза.
Очаровательное безмолвие в опустошенной голове и полностью расслабленное тело, с явной неохотой, реагирует на резкие контрасты с переменой положения Франческо. Усилие над собой, поистине титаническое и испанец, повинуясь инстинкту, рефлексу приподнимаясь, ловит ускользающего из объятий мужчину и мимолетно касается губ в целомудренном поцелуе. Пальцы щекочут нежащим прикосновением шею и путаются в волосах. Затем все замирает, позволяя насладиться моментом. Может он был первый и последний...

Франческо Канторини

Все возвращается. Быстро, неумолимо: кромка прибоя пустынного золотого берега, ласковый шепот волн, кликушество любопытных, наглых чаек, целой командой собравшихся посмотреть эротическое шоу, истоптав мокрый плотный паркет песка трехугольными листиками лапчятого орнамента... и еще боль в опустошенных яйцах, свидетельствующая итальянцу о том, что секс на пляже удался на славу.
Отфыркавшись от песчинок в носу, Франческо посмотрел на Диего, словно только сейчас понял, что он тоже присудствовал... если не выразится сильнее - учавствовал, в грехопадении на раскаленной адовой сковородке белого песка. Улыбнулся в поцелуй, потянувшись в ответ к красным губам и прошептал:
- Спасибо...
Прокатившиеся царапающим чувством сухими песчинками по коже пальцы - маятник безудержной страсти кульминировав откатывался в противоположную сторону, к тихой нежности физической обессиленности. Мужчина увлек за собой любовника снова на песок, продолжая расслабленно на нем лежать и беззвучно улыбаться собственной нахальности: небось Дракону тяжело... но было чертовски приятно и слазить на бок не хотелось. Упругое, дышащее живым и пахнущее удовлетворением тело в таком, спокойно-умиротворенном варианте менее желанным не стало... Крестный не думал об этом явно, но подспудная мыслишка копошилась привычно, оценивая возникающие пост-коитальные впечатления привередливого и капризного в этом деле властелина Сицилии: выводы в отношении Нефритового Дракона получались неожиданно благоприятные. Так часто случавшееся после первого секса отчуждение не наступало: вожделение перерождалось в ласку и потребность прижаться, обнять и поняньчиться... то самое, вырвавшееся в пылу агонии наслаждения, желание сделать своим не пропало. 
Ческо тихонько урчал, вплетая свои рулады в рокот стихии, сам того не замечая, как большой кошак, в ухо испанца, обняв его ладонями за голову и прислушиваясь ко всем своим сладостным телесным ощущениям, покуда ветерок слизывал прохладным языком испарину с широкой спины подставленной синему небу. Было роскошно: летне, нежно, дурно, рассыпчато и кисейно... и еще захотелось пить. Возвращение в тело иных потребностей нежели сексуальные ясно сказало итальянцу, что бал окончен: пора было тушить свечи.
(чувство легкого сожаления).
Приподнялся на локтях, утопнув в вездесущем песке по бокам от плеч Диего
- Ну что, душа моя, мыться будем в море?
Сказочно. Фантастика такая-то просто... Франческо отжался на руках, поднимаясь с шефа охраны (ох как не хотелось... ну до чего же не хотелось слазить с нефритового тела роскошного, так бы на нем и уснул). Вставать не было ни сил, ни, на самом деле, необходимости: пена прибоя в полуметре.
Канторини рассыпавшись в веселом смехе сотней колокольчиков уцепил парня за щиколотку и на коленях сполз в божественно освежающие объятия моря, уволакивая его за собой, словно здоровенный краб-отшельник (да еще и людоед) бездыханную красавицу в пучину морскую.