Немец изменился в лице, возмущенно подавившись воздухом и одним мощным толчком свалив Фаусто на пол.
- Иди на хрен, Вико. - Рявкнул, поднимаясь, тут же шарахнувшись в сторону, чуть не свернув стул на пол.
Мало того, что итальянец танком проехался по его честолюбию, так еще и издевался. Прямо таки глумился. Кровь вскипала, и ариец порвисто развернулся, направляясь куда-то в спальню, намереваясь по привычке там зепереться и отсидеть свое время. Это был едва ли не ритуал защиты от лишних отверстий в мозге, проклевываемых любовниками. Так было всегда, и сейчас он менять совершенно ничего не собирался.

- Свали в кухню. - Прошипел немец, который чуть не загрохотал на пол, когда Костантино толкнул его внутрь комнаты и едва удержал равновесие, попятившись и комично взмахнув руками. Все солнечное настроение безвозвратно выветрилось, оставив за собой только раздражение и злобу. А нахальство и самоуверенность Вико только науськивали сильнее. - Я хочу побыть один. Так что уйди, пожалуйста, куда-нибудь, где меня нет. - Ули почему-то догадывался, что никуда Костантино не уйдет, и что сейчас что-то точно будет, и что ничем хорошим это не закончится. И стоял на своем. Потому что так привык.

- Не веди себя, как истерик, Ули. Я все-таки о тебе намного более высокого мнения. По крайней мере раньше ты всегда был очень взвешенным человеком. - Костантино конечно же никуда не собирался, он еще и спиной к двери прислонился, чтобы напарник сам не свалил еще куда-нибудь. - В чем проблема? Ты заводишься с полоборота на мелочах. Тебе со мной так плохо? - Вико оборвал себя на полуслове, остановив уже родившуюся в голове тираду. Ничего хорошего из этого не вышло бы. Он бы снова задел немца за какую-нибудь чувствительную мозоль и снова начались бы психи.

- Мне с тобой вторые сутки. И пока еще никак. Пожалуйста. Выйди и дай мне выдохнуть. - Чем дольше итальянец оставался с ним в одной комнате, тем сильнее и стремительней закипала злость. Немец скрипнул зубами, отходя к прикроватной тумбочке, найдя там не распечатанную пачку сигарет и спички. И открыв окно, закурил, отвернувшись от Вико, так чтоб вообще его не видеть. Кулаки ныли - так хотелось по чему-нибудь врезать, но Ульрих пока успокаивал сорвавшееся с цепи дыхание и загонял обратно совершенно не к месту проснувшиеся гормоны.

Немец как раз этого и ждал. Услышав, как закрылась дверь, развернулся, пройдя через комнату и щелкнув замком. Последовательность. И никакого вобуждения в затуманенном злостью сознании и взбудораженном совсем другим теле.
Он проторчал в спальне в общем и целом около двух часов - успокоившись, валялся в постели и просто читал, не заморачиваясь угрызениями совести или дискомфортом, который мог бы возникнуть в любого другого человека в подобной ситуации. Он привык жить так. И никто, и ничто было не в силах изменить сложившуюся привычку.
Из комнаты Ули вышел только к обеду, проголодавшись. Прошлепал босыми ступнями к холодильнику, принявшись рыться внутри и стараясь сообразить, что хочет приготовить.

Как ни странно, лицо у Ульриха было совершенно не кислым. Однако, когда он увидел, что Вико надирается, у него даже бровь приподнялась.
- Что, страдаешь над неудавшейся жизнью? - Едко поинтересовался, вывалив на сковородку мороженые овощи, намереваясь готовить овощное рагу. Включив плиту, поставил на нее сковороду, накрыв крышкой. Дотянулся до сигарет, достав одну и закурив. Он приканчивал за эти сутки вот уже вторую пачку. Даже горло перестало продирать от каждой затяжки. Правда было тяжело дышать временами, будто каждый вдох был через силу и диафрагма просто не хотела подниматься.

Ульрих хмыкнул, потеряв интерес к Костантино и взявшись за приготовление еды. Поставил вариться рис, включил кофеварку, лениво дымя сигаретой и не отвлекаясь особенно. Натер сыр; по мере того, как отходили овощи, постепенно начав зажариваться, долил масла, поперчив и посолив. Отошел к стойке, затушив сигарету и прямо из стакана Вико сделал небольшой глоток виски.
- Нажрешься - будешь на диване спать. - Заявил нейтрально-спокойным тоном, возвращаясь к плите и подхватывая из сковороды распарившийся стручок молодой фасоли, бросив в рот и с удовольствием жуя. Достав из холодильника ветчину, нарезал ломтиками, разложив на тарелке.

Ульрих покосился на последний маневр с бутылкой с ощутимым сожалением. Он действительно хотел изъять алкоголь у Вико, но вместо этого решил просто выполнить свою угрозу, дополнив ее ужином в спальне.
Возиться с обедом было одно удовольствие, и волновало мало - будет он есть один, или Вико тоже не побрезгует овощами. Впрочем, если итальянец будет выдвигать свои какие-то гастрономические изыски - он вполне мог найти себе в холодильнике что-то более подходящее. И приготовить себе это сам.
Разобравшись с готовкой, вывалив половину в свою тарелку и обильно присыпав сыром, хватанув из нарезанного мяса чуть меньше половины, немец закрыл крышку ноутбука, поставив на него тарелку. Выдернул шнур, подхватив ноут, как поднос, и направился обратно в спальню, что-то мелодично мурлыча себе под нос.

Ули расположился на полу под окном, справа поставив пепельницу, напротив - раскрытый и уже в рабочем состоянии ноут. Сидел, подогнув под себя одно колено на одной из подушек, которые были свалены до этого в углу и явно были частью комплекта постели. Держа тарелку навесу и нацепив наушники, Ульрих лениво ел, совершенно определенно наблюдая на мониторе какой-то фильм.
Когда двери спальни приоткрылись, он опустил вилку в тарелку, выдернув джек из гнезда и сбросив наушники на плечи. На экране обросший Вин Дизель гонял по какой-то снежной пустыне от летающей-тарелки-типа-катера. Ульрих подтянул к себе поближе одну из свободных подушек и похлопал молча по ней ладонью, приглашая итальянца сесть рядом.

- Мммн... Хроники Риддика. - Ули пожал плечами. Для него все фильмы были двух типов - те, которые несли художественную ценность; и те, под которые можно завтракать, обедать, ужинать и засыпать. Последний был именно из второй группы, и снял с фтп был именно затем, чтоб под какой-то не особо напряжный фон вкусно пообедать. - Выключить? - Он нажал на паузу, как только Вико зашел. И теперь колебался - пялиться ли в экран дальше, или ему предложат что-то интересней. Разговор, например. Или еще скандал, высосанный из пальца. Ульрих вспыхивал быстро, и так же быстро остывал, не давая обидам и злости задерживаться надолго в голове. Вероятно, в этом был капитальный его плюс.

- Я не знаю где это кафе - завтра по гуглмэпу посмотрю. - Ульрих пожал плечами, вновь запуская фильм и без особого увлечения наблюдая за каскадерскими трюками и кульбитами кораблика в снежном воздухе. - Ты знаешь, жена у меня и так есть, а любовницу я не хочу, еще и ты будешь плакать. Будешь ведь? - Немец поглядел на Костантино чуть насмешливо. - Так что мне как-то побоку, даже если она потом будет утверждать, что у нее от меня ребенок непорочным зачатьем. Не люблю я этого на работе. Им романтика, а мне только напряг лишний. Вот если бы она была не заказчицей, и, к примеру, симпатичной... Тогда я бы подумал. - Ули внимательно наблюдал реакцию, даже на момент забыв о Вине Дизеле.

Ули спасло сначала то, что он прикрыл рот салфеткой, якобы вытирая губы. Но когда Фаусто закончил свою пламенную речь, да вдвойне, после того, как подавился и отставил тарелку - Ульриха не спасло уже ничего. Он захохотал, хлопнув себя ладонью по колену, вкладывая в этот смех всю душу, едва не покатываясь от веселья. Вико, пытающийся из ревности придавить его, как тот мавр - Дездемону, сразил его наповал и в самое сердце. Нет, немец, конечно, понимал, что вот как раз сейчас терпение Вико сдаст и будет он бит немилосердно, но остановиться уже не мог - все смеялся, зажмурившись, не находя в себе сил прекратить.

Ули охнул, сам взмахнув руками, желая поймать ускользающую тарелку, но и тут Вико опередил его. Откинувшись на спину и все еще посмеиваясь, приоткрыл глаза, сквозь мокрые от навернувшихся слез ресницы посмотрев на Вико.
- Ну?.. - Улыбаясь совершенно дурацки улыбаясь, одернул. - Или души, или отпускай, потому что у меня подушка под поясницей... и неудобно... и есть охота... и Вин Дизель там без меня... - Еще серия смешков, и хрупкая улыбка на губах. Похоже, немец не совсем всерьез воспринимал сложившуюся ситуацию.

- Хватит, родной... - Все еще посмеиваясь, пробормотал немец, подняв одну руку и упираясь следгка Фаусто в плечо. Он спокойно стерпел попытку его "придушить", предполагая себе, что до конца Вико все равно его не удушит - только припугнет или поиграется. А если бы и довел - то и черт бы с ним. Все спокойней. - Я есть хочу. - Давай, слезай с меня. А жена - это такая женщина, которая носит обручальное твое кольцо, спит с тобой в одной кровати, и не только спит, готовит ужин и стирает твои шмотки. Думаю, я связно выразил свою мысль. Давай, пусти меня. А то у меня все остынет и нужно будет греть, потому что я терпеть не могу есть холодное...

Ульрих мгновенно вскинул руку, обхватив итальянца ладонью за затылок и удерживая силой. Поцеловал в ответ - жадно и жарко, перехватив инициативу. Взлетел на волне страсти - как поплавок, легко поддавшись на невнятный импульс, восприняв его, как вкусное предложение, которое даже на первый взгляд казалось куда более аппетитным, чем стынущий обед и Вин Дизель. И уж вдвойне вкусней расспросов о гипотетической жене. Куда уж Фаусто понимать, что он хотел бы ребенка, хотел бы даже для себя больше, чем для родителей. И еще неизвестно, когда эта самая жена, и этот ребенок могли появиться. Их может и вообще не быть - Господни пути неисповедимы. И устраивать скандалы по этому поводу для немца было глупостью.

Ули, частично как-то приободренный тем, что его не остановили (а на самом деле просто не заметивший сопротивления - ну и бог с ним), пошел еще дальше. Не обрывая поцелуя, поддел майку Вико, запустив ладони под ткань и скользнув по спине, пробуя на ощупь неровность позвонков и плавные изгибы мышц под кожей. Внезапная сиюминутная податливость итальянца удивила немного и одновременно подстегнула, заставила не останавливаться, а брать все, пока позволяют прикасаться. Руки нетерпеливо выскользнули из-под майки, чтоб пройти по бедрам и подхватить под ягодицы. И вновь - движение вверх, на этот раз чтобы удержать и вдавить вниз, когда Ули одновременно приподнял бедра, втираясь в промежность Фаусто сквозь две пары брюк и белье.